— Его сестрой, — подтвердил Дымок. — Эллен Мэй Крэндалл. Вероятно, именно она — движущая сила организации. Она подготовила первый выход Крэндалла в эфир, так-то.

Стейнфельд кивнул.

— Они из семьи баптистов-южан. Крэндалл считается духовным наставником ВА, но редко появляется на публике для проповедей — то есть за пределами ВА. Крэндалл — формальный командующий ВА, но в действительности за него большую часть работы делает военный стратег, человек по фамилии Уотсон. Бывший полковник, снюхавшийся поначалу с расистским подпольем, которое готовило переворот в Южной Африке после смерти Манделы... МКВА прошла боевое крещение в деревенских районах Южной Африки. Они не преуспели в тот раз, но многому научились. Затем приобрели боевой опыт, подавляя восстания в Пакистане, Эфиопии, Гватемале...

Остроглаз проявлял признаки нетерпения.

— И что, НАТО планирует передать большую часть Западной Европы под управление этих людей? — перебил он. — Этих... неонацистов под прикрытием? Ты это серьёзно?

— Они называют ВА не ассоциированной с Союзниками военной силой. Официально декларируется, что НАТО нанимает ТНК, предоставляющую услуги в сфере безопасности, для обеспечения первичного порядка в Европе, пока не будет восстановлен прежний политический строй. Некоторые в это, пожалуй, искренне верят. Натовцы просто отчаялись навести порядок собственными силами. В общем-то, именно так приходили к власти национал-социалисты в Германии в 1930-х. Люди молили о стабильности, а Гитлер пообещал им мир и устойчивое экономическое развитие. Поклялся положить конец политическому хаосу Веймарской республики. Объединить Германию.

— Ну ты же не серьёзно?

— Они немного умнее действуют. Лоббисты ВА в среде европейских и американских правительств, особенно американцы и британцы, и есть то самое потайное ядро новых антисемитов и расистов. Сопротивление политике мультикультурности нарастало десятилетиями. Ты вспомни французских Новых Правых, британский Национальный Фронт, в Америке — Совет Консерваторов, Лейбористскую партию США, унитарную церковь... и всех прочих. ВА активно использует своих агентов в масс-медиа, подкупленных Прёдингером, уже восемь лет, создавая иллюзию, будто во всех мировых бедах повинны еврейские заговорщики. Рост преступности валят на иммигрантов...

Остроглаз медленно кивал.

— Я кое-что из их передач видел в Америке по ящику. Нет, никаких открытых заявлений... но это действует чуть ли не на подсознательном уровне.

— Грёбаные полицейские ВА уже в Италии, Германии, Британии, Бельгии, Испании. Скоро во Францию завалятся. И сюда, чувак, — подчеркнул Уиллоу. — Сюда, слышь?

— И ты думаешь, — сказал Остроглаз, внимательно глядя на Стейнфельда, — что они договорились с натовцами организовать нечто вроде переворота?

Стейнфельд кивнул.

— Военного переворота во всей Западной Европе.

Повисло молчание, нарушаемое только скрипом табуреток под тяжестью тел.

Дженкинс разбил тишину вопросом:

— Насколько близко к методам Гитлера они собираются подойти?

Стейнфельд глубоко вздохнул.

— Там, где они уже водворились, евреи, негры и мусульмане согнаны в забаррикадированные сектора городов. Крэндалл мусульман даже сильнее ненавидит, чем евреев, как я слышал...

Остроглаз фыркнул и покачал головой.

— Если это всё правда, то что ты собираешься им противопоставить?

Стейнфельд пожал плечами.

— Ты уже знаешь. Партизанскую войну. Хочешь узнать побольше о нашей стратегии?

Остроглаз кивнул.

— Нет, — сказал Стейнфельд, качая головой.

И снова собравшиеся в комнате посмотрели на негласных вожаков, у каждой группки — своих.

Но тут вошёл человек, которого Дымок не знал. Тонкий, чернокожий, на носу — очки в роговой оправе, на шее — полевой армейский бинокль, через плечо на перевязи перекинута полуавтоматическая винтовка. Он развернулся к Стейнфельду и, казалось, только тут понял, что сказанное им услышат все в комнате. С сомнением оглядев их, вошедший наконец произнёс:

— Хорхе по радио поймал. Русские взяли Колонию в блокаду. Космическую Колонию. Орбитальные боевые станции в полной готовности.

Все в комнате подумали одно и то же, но никто не сказал этого вслух.

Может быть, уже конец?

Их неизменно преследовало ощущение пустотности, бесполезности, тщетности всех планов и затей. Всё равно что разрезать фрукт и увидеть, что он сгнил изнутри. Молчаливо подразумевалось, что рано или поздно обычная война таки перейдёт в ядерную. Возможно, это и не будет конец света, но по всем практическим меркам — хорошее приближение к нему. Стейнфельд первым стряхнул с себя парализующее отчаяние.

— Ну что же, обстановка снова накаляется, — бросил он, пожав плечами. — Обычная война просто переместилась на новое поле битвы, только и всего.

Дженкинс покачал головой.

— Зачем всё это? К чему сражаться за то, что уже через пару месяцев станет комком радиоактивного пепла?

— Может... — начал было Остроглаз и осёкся, глянув в окно.

Это услышали все: скакорабль. На этот раз совсем близко. Военные.

С нижних этажей и крыши донеслись крики: часовые Стейнфельда предупреждали об опасности. Скакорабль подкрался незаметно. У них такая особенность: мгновение назад всё чисто, а в следующее скак уже висит в десяти футах над головой, паря на вертикальных ретродвижках.