— Нет, — шепчу я.

— Нет, что? — Раф в замешательстве.

Понятно. Его не было в тот день, когда моя рука была продана за состояние для брака. Его не было в тот день, когда я поклялась никогда больше не позволять им или кому-либо еще заманивать меня в ловушку, заставлять чувствовать себя маленькой, превращать меня в инструмент вместо целостной личности.

— Ты ошибаешься. Я могу не отставать. — Я смотрю на него. — И я собираюсь тебе это показать.

— Погодите!

Я уже плетусь по танцполу. Я приближаюсь к сцене с таким намерением, что игрок на свирели кивает мне своей козлиной головой. Я отвечаю ему жестом, и он отходит в сторону. Это выглядит почти как разрешение.

Позади меня раздается стук ног танцоров. Глубокий резонанс барабана звучит внутри меня. Музыка заглушает все слова Джойс или Хелен на короткую и славную минуту, пока я выхожу на сцену и направляюсь прямо к лютне, накидывая ее ремень на плечи.

— Привет, подруга, — шепчу я, слегка натягивая струны, достаточно тихо, чтобы никто, кроме меня, не услышал. Как я и предполагала, она настроена. — Ну что, пойдем?

Я кружусь и делаю шаг вперед, попадая в мелодию. Моя нога отстукивает ритм, а пальцы начинают двигаться инстинктивно. Остальные игроки смотрят на меня взволнованными взглядами и ободряющими улыбками. Они кивают мне головой, я киваю им в ответ.

Теперь это квартет, музыка стала богаче, глубже. Я встречаюсь взглядом со скрипачкой, женщиной с бритой головой, на которой видны татуировки, похожие на те, что есть у Шайе и Джайлса. Она улыбается мне и кивает. Я киваю в ответ.

Мы говорим не словами, не мыслями и даже не жестами. В музыке, которую мы слышим, есть направление. Маленькие указатели на пути, которые говорят: если я играю это, ты играешь то. И вместе мы создаем свою собственную музыку, созданную для этого момента, которая никогда больше не будет услышана.

Мы превращаем эмоции в песню.

Пот стекает по моей шее, когда мелодия меняется. Скрипачка отрывается от остальных, поднимается на крещендо, требуя к себе внимания. Остальные затихают, пока она не обрушивается обратно в новой мелодии.

Я узнаю это, я понимаю.

«Жила-была девушка с такими прекрасными волосами,

Я увидел, как она танцует, и сказал, что она божественна.

И я повел ее к народному морю,

и сказал:” Джилли, ты выйдешь за меня замуж?”»

Вся таверна аплодирует в такт. Все объединяются в песне для припева.

«Скоро будет свадьба,

Клятва, поцелуй и постель.

Пусть скоро придет Джилли-лас,

Вниз по морю мерфолков».

Мои руки летают по лютне. Между припевом и куплетом лишь короткие перерывы. Едва ли несколько нот. Я всегда любила эту песню по этой причине. Ее было трудно играть и еще труднее петь.

«Теперь мы с Джилли — семья из трех человек,

Мы живем на берегу моря мерфолков.

Однажды Джилли пошла на берег,

и посмотрела в сторону моря мерфолков».

Еще один хрип перед вторым припевом.

«О нет, милая Джилли,

Ты уплыла далеко, где кипит морской океан,

Джилли забрали,

За ее желания придется заплатить».

Мои руки летают по струнам. Я дошла до самого конца песни. Я бросаю взгляд на барабанщика. Он смотрит в мою сторону. Другие мужчина и женщина тоже. Ожидание.

Мои пальцы сжимаются и замирают.

Тот голос... человек, который вел пение... Больной, горячий, ужас обрушивается на меня. Это была я. Это я пела. Как бы мне хотелось пойти, свернуться калачиком в углу и умереть быстрее, чем поется в песне.

Внезапно, из ниоткуда, глубокий мужской голос наполняет комнату песней.

«Но Джилли вернется,

Я уйду, когда океан станет черным.

Я разорву связь с холодным, темным морем.

Потому что лучший мерфолк — это я».

Когда таверна застонала в последний раз, я посмотрела на источник голоса. Мои пальцы продолжают играть по инстинкту, теперь, когда я больше не погряз в ужасе от того, что сделал.

Я встречаюсь взглядом с Дэвиеном. Он поет вместе с остальными, ведя таверну к концу песни.