Я не буду. Я не буду. Я не буду.

Когда я поставила колено на пол и перенесла на него свой вес, алмаз вонзился глубже.

Я цеплялась за свое пение и продвигаласб вперед.

На пятом шаге — том самом, который снова понес этот большой камень вперед и еще глубже вогнал его в мое бедное колено, — между моими стиснутыми зубами раздался шипящий звук.

Принц улыбнулся и откинулся на спинку стула. Но его глаза не сияли от удовольствия от моей боли — не так, как тогда, когда он упивался моими бесконечными оргазмами прошлой ночью.

Я продолжала идти вперед. Я больше ничего не могла сделать. Просьба о пощаде ни к чему меня не приведет, и я не дам ему этого триумфа.

Каждый шаг отдавался в моих костях, пока я не добралась до его ног, дрожа, с окровавленными руками, коленями и голенями. У меня перехватило дыхание, и потребовалось несколько вдохов, прежде чем я смогла поднять голову и встретиться с ним взглядом.

Но он не выглядел торжествующим, даже когда ухмыльнулся и придвинул ногу ближе.

— Поцелуй мои сапоги.

— Сефер. — Это был голос Селестины, прорезавший необычную тишину десятков людей, наблюдавших за происходящим, затаив дыхание. — Ты…?

Он заставил ее замолчать, щелкнув хвостом.

— Мои сапоги, — выпалил он.

Это не могло быть хуже, чем ползать или осознавать, что я сделала все это напрасно. Я наклонилась. Я поцеловала. Я позаботилась о том, чтобы размазать немного своей крови по блестящей коже, когда схватила его за лодыжку.

— Приемлемо. Теперь садись сюда. — Он указал на свое бедро.

Когда я встала, меня охватил тошнотворный озноб. Выпрямление суставов открыло новые пути для распространения боли по нервам, и она запульсировала во всем моем теле.

Я села ему на бедро. Теплая рука, обнявшая меня за талию, прогнала озноб, но это было сделано не для утешения, а просто для утверждения.

Когда он смахнул бриллианты, врезавшиеся в мою кожу, по мне пробежала дрожь. Его хватка на моей талии напряглась, возможно, это было непроизвольное движение, чтобы не дать мне упасть с его колен.

Затем, как ни в чем не бывало, он принялся за свой обед.

Хотя все внутри меня изменилось, катастрофический сдвиг реальности, я продолжала упрямо сексуализировать каждый кусочек, которым он меня кормил. Я лизнула подушечку его большого пальца, позволив его когтю коснуться моей губы, слизывая соус с его пальцев.

На тот момент упрямство было всем, что у меня было. И это была маленькая вспышка победы — увидеть голод в его глазах, который не имел ничего общего с едой.

Это были смутные ощущения комфорта, вроде уколов его когтей в мою талию.

Я потерпела неудачу, и мне нужно было начинать все сначала. Только теперь я понятия не имела, кто убил Зиннию, и я была поймана в ловушку как питомец принца.

Он поднес бокал к моим губам. Вцепившись в его рубашку, чтобы сохранить равновесие, я залпом выпила ягодное вино с глубоким, темным вкусом, который соответствовал его пурпурно-черному цвету.

— Теперь я понимаю, маленькая ведьма. Ты думаешь, что это игра. Возможно, даже та, в которой ты сможешь победить.

Мурашки побежали по моей коже от его горячего дыхания у моего уха.

Он забрал стакан и поставил его обратно на стол, на этот раз не заставляя меня выпить все до конца. Тем не менее, это смягчило мир, согрев меня изнутри.

— Ты думаешь, что можешь перехитрить меня, что я не приму вызов. — Он потянул меня за челюсть, пока я не повернулась к нему лицом, затем провел когтем по моему горлу, щелкнув по драгоценностям на ошейнике. — Неужели я похож на мужчину, на которого следует отважиться?

Моя грудь вздымалась, когда он касался ее.

Я ошиблась и теперь заблудилась. В открытом море без признаков берега и без полярной звезды, которая указывала бы мне путь.

Все это время он был моей полярной звездой. Моим ориентиром.

И теперь он был всего в шаге от того, чтобы убить меня.

Туманность в моем мозгу не желала сдвигаться с места. У меня не было плана. Я не знала, что делать дальше в своей жизни.

У меня было только сейчас.

И мое упрямство.

Я вздернула подбородок и одарила его взглядом, в котором читался вызов, который осмеливался дерзить.

Я бы его не боялась.

Я бы не стала.

Уголок его рта дернулся, как будто он боролся с улыбкой. Его коготь зацепился за легкий шелк моего платья, когда оно скользнуло от бедра к бедру. Он провел рукой по краю, сжимая кожу.