Выпрямившись, он жестом указал на меня и улыбнулся Эрику.

— Ты был прав. Она напала на меня.

Мое сердце билось все медленнее и медленнее, каждый удар был оглушительным. Я ослышалась. Эрик не мог…

— И с железным кинжалом. — Принц держал клинок между большим и малым пальцами, словно это было что-то, соскобленное с подошвы его ботинка.

— Эрик? — Я не могла моргнуть, но сколько бы я ни смотрела, он отказывался даже взглянуть на меня.

Он был рядом со всем этим. С того дня, как мы с Зиннией присоединились к Позолоченным Солнцам, спасаясь от несчастного случая с моим арканом, через ее убийство, мое обучение и планирование, и до сегодняшнего дня.

Это предательство.

Это слово комом встало у меня в горле. Копье в груди. Оно смешалось со страхом, разрезая меня так, как я не чувствовала с тех пор, как нашла безжизненное тело своей сестры.

Принц жестом пригласил Эрика подойти.

— Я позволю вам двоим насладиться несколькими последними словами.

С жуткой ухмылкой он прокрался к моим шелкам, которые теперь висели пустыми. Он задумчиво нахмурился, проведя пальцами по их длине.

Втянутые когти теперь удлинялись. С медленной целеустремленностью он рванул их вниз по ткани.

Не сводя глаз с принца, Эрик подошел ближе, словно не хотел «сказать пару последних слов». Он остановился передо мной, глядя куда-то поверх моей головы.

Мне удалось выдавить из себя:

— Почему?

— Мне жаль, — прошептал он, и его слова заглушил звук рвущегося шелка. Он покачал головой, поджав губы так, что они стали почти такими же бледными, как и все его лицо. — Я должен был думать о труппе. Я не мог допустить, чтобы твоя месть уничтожила нас всех.

— Не могла. Она принадлежала только мне.

— Нет. — Его ноздри вспыхнули, когда это слово эхом прокатилось по комнате, и его взгляд метнулся к моему. — Она никогда не была только твоей. Из-за этого мы бы все погибли. Ты даже не смогла бы этого увидеть. — Он хмыкнул и покачал головой. — Твоей сестры больше нет. Это ужасно и трагично, но ты все еще здесь — я все еще здесь. Но все, что я когда-либо получал от тебя, это кусочки и моменты… и я думаю, что тебя даже не было рядом в большинстве из них.

Ревность. Он завидовал моей сестре и моим планам, моей потребности в мести. Именно поэтому он остановил меня.

Я открыла рот, чтобы сказать ему, какой он дурак, когда принц зевнул.

Зевнул.

Я стиснула зубы, когда что-то горячее пронеслось во мне, как огонь, поглощающий пролитый ликер.

— Да, да. — Он отвернулся от рваных шелков и подошел к ней. — Все это очень увлекательно. Но нам пора заняться наказанием. — Он пренебрежительно махнул рукой Эрику и кивнул своим охранникам. — Заплатите этому человеку.

— Заплатить? — Я не собиралась говорить, но слово сорвалось с моих губ на одном дыхании.

— Он оказал мне услугу. Пусть никогда не говорят, что Принц Чудовищ скуп. — Снова эта жестокая и ослепительная улыбка.

Неужели Эрик сказал правду? Ради труппы ли он предал меня? Или это было сделано только ради денег?

Один из охранников открыл дверь и стал ждать, бросив на Эрика выжидательный взгляд.

Он взглянул на меня. По крайней мере, у него хватило чертовой милости изобразить раскаяние.

— Что с ней будет?

— Ее поймали с поличным, когда она собиралась меня убить. Есть свидетели. — Принц кивнул на своих охранников. — Они видели ее с клинком в руке, сидящей на мне. И ты рассказал мне, что именно она планировала.

Эрик сделал шаг к фейри, но стражники схватили его за руки.

— Что это значит?

— По нашим законам это значит, что я, принц этого королевства, могу выносить приговор, и я признаю ее виновной. — Он поднял подбородок.

— Принесите мой меч.

ГЛАВА 5

Мурашки покрыли мою голую плоть, когда стражник ушел, унося мой кинжал, исчезнув с единственным оружием, способным убить принца.

Я потянулась к путам на запястьях. Но он хорошо завязал их.

Его когти укололи меня в плечо.

— Сейчас, сейчас, человек. Не думай, что можешь прийти в мой дом с железным клинком, попытаться убить меня, а потом избежать наказания. — Он щелкнул языком, кружась передо мной.

Со своего огромного роста он смотрел на меня сверху вниз. Огни моего представления сверкали на его идеальной, гладкой коже, подчеркивая тот факт, что он не был человеком. Он мог бы быть статуей бога — жестокого, с издевательской ухмылкой на губах. А по его взгляду — высокомерным.