Маск поручил своим молодым мушкетерам разработать стратегию для проведения масштабных сокращений в раздутом штате инженеров Twitter, и они прочесывали код, чтобы понять, кто работает лучше всех и отдается делу целиком. В шесть часов вечера в пятницу, 28 октября, спустя сутки после закрытия сделки, Маск собрал их и три десятка других воинов Tesla и SpaceX, чтобы приступить к реализации намеченного плана.

“Сейчас в Twitter две с половиной тысячи программистов, – сказал Маск. – Если бы каждый из них писал хоть по три строки кода в день, что до смешного мало, в год должно было бы выходить три миллиона строк, а этого достаточно для целой операционной системы. Ничего такого не происходит. Здесь что-то в корне неверно. Я словно в цирке оказался”.

“Менеджеры по продукту вообще не разбираются в программировании, но постоянно заказывают новые и новые функции, не зная, как их создавать, – сказал Джеймс. – Они напоминают генералов от кавалерии, которые в жизни не сидели на коне”. Маск и сам нередко использовал это сравнение.

“Я установлю планку, – заявил Маск. – В команду по разработке автопилота у нас входят сто пятьдесят инженеров. Я хочу дойти до такого же числа в Twitter”.

Даже учитывая, что Маск считал производительность труда в Twitter очень низкой, при мысли о сокращении более 90 % инженеров большинство присутствующих на встрече вздрогнули. Милан Ковач, которого Маск пугал уже не так сильно, как на заре работы над Optimus, объяснил, почему компании нужно больше инженеров. К осторожности Маска призвал и юрист Алекс Спиро. Он полагал, что некоторые позиции в Twitter не требуют гениальных компьютерных навыков. “Я не понимаю, почему каждый человек, работающий в компании, которая управляет социальной сетью, должен набирать сто шестьдесят баллов в тесте на коэффициент интеллекта и работать круглые сутки”, – заметил он. Одни должны уметь продавать продукт, другие – обладать эмоциональными навыками хороших руководителей, а третьи – просто загружать пользовательские видео, не хватая звезд с неба. Кроме того, при сокращении штата до минимума возникал риск, что система откажет, как только кто-нибудь заболеет или пресытится работой.

Маск не был с этим согласен. Он нацеливался на масштабные сокращения не только из финансовых соображений, но и потому, что хотел насадить в компании хардкорную и фанатичную культуру труда. Он был готов – и даже жаждал – рисковать, отказавшись от всякой страховки.

Джеймс, Эндрю, Росс и Дхавал начали встречаться с руководителями Twitter и просить их избавиться от 90 % своих подчиненных в соответствии с намеченными Маском целями. “Они совсем не обрадовались, – говорит Дхавал. – Они утверждали, что компания просто рухнет”. Он и другие мушкетеры давали им стандартный ответ: “Об этом просит Илон, и он всегда так работает, поэтому нам нужно составить план”.

Вечером в воскресенье, 30 октября, Джеймс отправил Маску официальный список, куда они с остальными мушкетерами включили лучших инженеров, которых имело смысл оставить в компании. Остальных можно было уволить. Маск готов был сразу спустить курок. При проведении сокращений до 1 ноября компании не пришлось бы выплачивать положенные в это время премии и гранты на покупку опционов. Но руководители отдела кадров Twitter воспротивились такому сценарию. Они хотели изучить список на предмет этнического и культурного многообразия. Маск отверг их предложение. Но другое их предупреждение заставило его взять паузу. При незамедлительном увольнении сотрудников на компанию наложили бы штрафы за невыполнение обязательств по трудовым договорам и нарушение калифорнийского трудового законодательства. Это обошлось бы на много миллионов долларов дороже, чем увольнение сотрудников после выплаты премий, которые причитались им в соответствии с условиями их контрактов.

Маск неохотно согласился отложить массовые увольнения до 3 ноября. О них сообщили тем же вечером в письме без подписи: “В стремлении развернуть Twitter в верном направлении мы проведем сложную процедуру по сокращению нашего штата в различных точках земного шара”. Под сокращение попали около половины сотрудников компании из разных стран и почти 90 % некоторых групп обслуживания инфраструктуры, и всем им тотчас перекрыли доступ к рабочим компьютерам и рабочей электронной почте. В дополнение к этому Маск уволил большинство сотрудников отдела кадров.

И это был лишь первый раунд, а впереди всех ждала настоящая кровавая бойня в трех действиях.

Музыкант и модельер Йе, ранее известный как Канье Уэст, дружил с Маском – правда, по-своему, в том странном смысле, в каком слово “друг” порой применяется к звездным приятелям. Вы заглядываете на одни и те же вечеринки, пребываете на одной волне и привлекаете к себе примерно одинаковое внимание, но при этом никакой особой близости между вами нет. В 2011 году Маск провел Йе экскурсию по заводу SpaceX в Лос-Анджелесе. Через десять лет Йе посетил Starbase на юге Техаса, а Маск прилетел к нему в Майами на вечеринку в честь альбома Donda 2. У них было кое-что общее – например, ни один из них не стеснялся говорить, что думает, – и их обоих считали полупомешанными, хотя в случае с Йе этот эпитет впоследствии выглядел точным лишь наполовину. “Вера в себя и невероятное упорство позволили Канье стать тем, кто он есть сейчас, – сказал Маск в интервью журналу Time в 2015 году. – Он целеустремлен и планомерно борется за свое место в культурном пантеоне. Он совершенно не боится, что в процессе его будут высмеивать и осуждать”. Маск мог точно так же рассказать о себе.

В начале октября, за несколько недель до закрытия сделки о покупке Twitter, Йе и его модели вышли на подиумный показ в футболках с надписью “Жизни белых имеют значение”, что спровоцировало в социальных медиа настоящий пожар, кульминацией которого стало опубликованное в Twitter заявление Йе: “Когда проснусь, перейду в смертельный режим третьего уровня против ЕВРЕЙСКОГО НАРОДА”. После этого Twitter заблокировал его аккаунт. Через пару дней Маск твитнул: “Поговорил сегодня с Йе и сказал ему, что меня тревожит его недавний твит, и он, похоже, прислушался к моим словам”. Но аккаунт музыканта так и остался заблокированным.