— Товарищи матросы, — громоподобно начал свое выступление начфиз, — Родина приготовила для нас новое испытание. Через час состоится дружеский турнир по армейскому рукопашному бою. Мы, молодые матросы, должны выступить с честью, доказать, что нам море по колено и горы по плечу. Ваша задача продержаться и победить. Где мы…

Капитан повернулся ухом и поднял указательный палец в вверх в ожидании продолжения.

— Там победа! — хором грохнули мы, из строя.

Капитан удовлетворенно кивнул

— В-о-о-от, молодцы! Товарищи матросы, финалистов ожидают ценные призы! А победителей, может быть, — хитро подмигнул начальник боевой и физической подготовки учебной части, — даже увольнительная.

При слове «увольнительная» глаза у матросов начали блестеть, как у изголодавшейся собаки при виде аппетитного куска мяса.

Откуда-то появился в людях боевой дух, каждый возомнил себя по меньшей мере Ильей Муромцем, ну или Добрыней Никитичем. За увольнительную мы готовы были на все.

— Так что бойцы, не посрамите, ёкарный бабай, честь нашей части. Вопросы?

Серега Шевченко выкатил грудь колесом.

— Товарищ капитан, разрешите обратиться.

— Обращайтесь, матрос.

— А разве в учебке увольнительные бывают?!

— Само с собою, левою рукою! Ёкарный бабай! Но не сразу. В конце. И только победителям.

Мы стояли строем перед начфизом с торца у здания средней образовательной школы военного городка соседней части.

Там должны были проходить мои первые соревнования по армейскому рукопашному бою.

— Если вопросов больше нет. То встаньте в одну шеренгу, фотографировать вас буду.

— Товарищ капитан, может лучше после? — аккуратно спросил Саня Гладков, который сопровождал нас в качестве тренера.

— Кому они будут нужны после с расквашенными рожами и фингалами? Думай сначала, потом предлагай, ёкарный бабай, Гладков.

— Есть! Думать, а потом говорить.

У здания школы прямо перед входом толпились матросы из военно-морского оркестра, сверкая надраенной медь, ослепительно блестящих духовых инструментов.

Вокруг царила праздничная атмосфера, несмотря на обычную армейскую и флотскую муштру. Раздающиеся то здесь, то там команды: «равняйсь, смирно, налево, направо, шагом марш», фоном перекрывали голос капитана.

Начфиз вместе с прапорщиком Шматковым входили в судейский состав и вскоре покинули нас, скрывшись за дверями школы.

— Ну, что матросы, очко жиж-жим? — поинтересовался сержант Гладков, — пошли на взвешивание.

Все-таки стоило переговорить с сержантом о не меньшей важности психологической подготовки бойцов чем физухи.

Известное дело, что если тренер нервничает, то нервозность по цепочке передается его спортсменам. Я посмотрел на лица ребят. Каменные изваяния, древнегреческие статуи, ни мускула ни у кого не дрогнуло на этом вопросе.

Нет, не буду скрывать — легкое предстартовое волнение мной ощущалось.

Но похоже, что Гладков нервничал куда больше, чем каждый из нас.

Он суетился, что-то бормотал себе под нос, не смотрел нам в глаза, носился и оформлял какие-то списки, вообщем ходил неприкаянным. Он то подходил, то уходил.

После взвешивания мы отправились переодеваться. Все мы были очень разношерстно одеты и экипированы. Кто в чем. У каптерщика с трудом нашлись более менее подходящие куртки, шорты, самбовки.

Мы же сидели в раздевалке, тихонько переговаривались с Серегой и ждали своего выхода после разминки в коридорах школы.

— Что это с ним? — спросил Зокоев, первым нарушив свое молчание после взвешиваний. Он с утра ни разу ни с кем не заговорил.

Наверно таким немногословным образом горец готовил себя к предстоящему поединку.

Серега Шевченко сидел с закрытыми глазами на скамейке, прислонившись спиной к стене.

— Видать их знатно пропесочили в прошлом году. Так, что до сих пор вздрагивает.

Зокоев посмотрел на меня.

— Ты, как Макс? Готов?

— Как пионер, всегда готов.

Это был шаг на встречу нам с Сергеем и я постарался дать понять, что у меня нет претензий к давешним противникам. тем более, что наши командные интересы теперь выше личных.

— А ты, Шкаф? — это прозвище закрепилось за нашим Жанбаевым.

— Не знаю, что-то я очкую пацаны.

— Отчего? — Серега открыл глаза и посмотрел на здоровяка

— Ну, а вдруг там какой-нибудь чемпион выйдет?