Они поначалу косились на меня до тех пор пока я им не сказал, что сам играю на гитаре. И даже недолго поучаствовал в школьном ансамбле.

Они отложили свои инструменты, было видно, что я их заинтриговал. Мы разговорились.

Для них встреть музыканта, дерущегося на турнире по рукопашному бою было сродни тому, как если бы убежденные, закостенелые в своем пристрастии, рыбаки встретили бы своего хорошо знакомого коллегу среди охотников.

Их горящие взгляды и внимание к моему музыкальному опыту тронуло меня.

Было и такое в моей биографии, но только в той, прежней жизни.

Хотя я был абсолютно уверен, что, если мне в руки бы дали гитару, то я с легкостью сыграл бы весь репертуар, который помнил.

Белорус Петя Криштанович приобщил меня к ВИА «Песняры», о которых я в той юности и даже микроскопического понятия не имел.

А сейчас вижу, насколько профессионально и даже красиво можно переосмыслять и продолжать стиль популярной польской группы «Но то цо».

Я поделился своими мыслями на этот счет с музыкантами и мы вместе посмеялись.

— Мы такое не играем, — сказал дружелюбный ефрейтор-украинец Бондаренко из Закарпатья, служивший этой музыкальной роте уже второй год, — Песняры, не наша метода.

— А какое вы играте? — улыбнулся я, — сыграйте, то что вам по душе.

Он хитро оглянулся на коллектив и рассказал, что вообще-то они играют всё: от «Мурки» до «Червоной Руты». Но сейчас они «Мурку» не могут сбацать. Уголовный шансон, классово чуждая музыка и если их услышит начальство, то их всех порвут, как «Тузик Грелки»

В этом же взводе я познакомился с тубистом из Ульяновска, то есть тем, кто играет на самой большом медном духовом инструменте с Женей Ростовым, который был очень похож на настоящего питекантропа. У него был огромный рост, угрожающе выпирающая вперед челюсть и большие надбровные дуги.

Но стоили лишь немного поговрить с ним, как выяснилось, что он обладает нежнейшей душой и энциклопедическими познаниями в музыке.

Костя загремел в армию с большим опозданием уйдя из консерватории, но спартанский образ жизни с закаливанием и физическим трудом его не просто устраивал, а всецело восторгался.

Он сказал, что был бы рад, если бы его пригласили сразиться с кем нибудь на ковре. Но к счастью или несчастью музыкантов берегли, так же как их руки пальцы, поэтому путь к поединкам для Жени был заказан.

Я смотрел на них и понимал, насколько талантливые и необычные люди населяли наш Великий Союз, так несправедливо оболганный и оплеванный разными либеральными лицемерами в последующие годы.

Бондаренко поинтересовался люблю ли я джаз и сыграл с оркестром специально для меня и для поддержания моего боевого духа поистине неожиданную композицию Луи Армстронга «Привет Долли».

Незамысловатые негритянские стихи про единственную радость девушки, пришедшей послушать концерт джазовых музыкантов, которые дают ей лучшее место и не намерены ее отпускать из зала, не считались классово чуждыми.

Пластинки Луи с оркестром и хором Соя Оливера разлетались, как горячие пирожки.

Где-то в середине песни Луи Армстронга, исполняемой лично для меня, в фойе ворвался молодой лейтенант с выпученными глазами и закричал:

— Стоп! Отставить! Я сказал стоп! Немедленно прекратить это безобразие! — он тяжело дышал и его раскрасневшееся от гнева и страха лицо, выражало крайнюю степень недовольства.

— Я спрашиваю, что тут твориться? Бондаренко?

Мой новый знакомый встал и с виноватой улыбкой сообщил лейтенанту:

— Так это, мы валторну прорабатываем. Новой то на складе нет. Вы же знаете, новой в оркестр не выдали. Боимся, что на гимне Советского Союза киксанёт, как в прошлый раз. И вы всех нас того…

Он показал грубый жест, накрывая открытой ладонью большой и указательный пальцы другой руки, сжатой в кулак.

При этом эхом раздался характерный хлюпающе-свистящий звук. В тот же момент встал парень с указанным музыкальным инструментом, нахмурил брови, дунул в дульце и изобразил трель-какофонию.

Я с трудом сдерживал смех, потому что с лица Бондаренко улетучилась его белозубая украинская улыбка и говорил все это с очень серьезным и озабоченным видом.

Лейтенант растерялся.

— Валторну? — задумчиво переспросил он, поправляя фуражку съехавшую на затылок — ну давайте, давайте. Прорабатывайте. Только тише.

— Есть тише, товарищ лейтенант! Будем прорабатывать валторну практически шепотом!

Лейтенант волчком развернулся на каблуках. По тому как он неуверенно двигался по натертому полу, можно было предположить, что он тоже недавний выпускник гражданского ВУЗа.