— Значит, Вентрис винит твою семью в смерти своего отца? — спрашиваю я.

— Отчасти. Но Герцог Ренфал уже был не в себе после своего предыдущего общения с богом. Возможно, это и стало моментом его гибели, но он был уже далеко на этом пути, — с искренним сочувствием говорит Илрит.

— Горе редко бывает логичным, — мягко говорю я, вспоминая молодого Вентриса, не совсем понимающего, почему тело и разум его отца были так слабы.

— Тогда я не взошел на герцогский престол, как должен был, из-за чего помазание моей матери было отложено. — Тон Илрит становится торжественным и печальным. — Значит, Вентрис не только видит в моей семье причину смерти своего отца, но и во мне — причину отсутствия цели этой смерти. Я сдерживал свою мать, и поэтому и она, и Герцог Ренфал погибли зря.

— Это неправда, — мягко говорю я.

Илрит лишь пожимает плечами и продолжает свой рассказ.

— В ту ночь я поклялся, что ни одна сирена не умрет. Я выбрал тебя в качестве следующей жертвы, не посоветовавшись ни с хором, ни с Герцогством Веры. Это было оскорблением для Вентриса в самом начале его правления. Он выглядел так, словно уже не имел того контроля, которым так изящно владел его отец. Теперь он обижен на меня и мое герцогство.

— Все изменится, когда я подавлю гнев Лорда Крокана, — твердо говорю я.

— Надеюсь на это. — Слова звучат слабо, почти печально.

— Тогда продолжим. — Я плыву к выходу из комнаты с еще большей целью. Я не могу подвести Илрит. Не могу.

Глава 28

Вентрис уже в моих покоях и при нашем появлении едва взглянул в нашу сторону.

— Спасибо, что доставил подношение, Илрит. Ты можешь идти.

Я смотрю между Илритом и Вентрисом. Тон Вентриса достаточно непринужденный, но он уже однажды забирал у меня Илрит. Он более строг к аморфным правилам, связанным с подношениями. Я не сомневаюсь, что, если бы Вентрис захотел, он нашел бы способ полностью изолировать меня от Илрита на ближайшие восемь недель. Это не должно иметь для меня значения, но имеет, и я слишком устал, чтобы бороться с этим.

Я не хочу оставаться одна.

Мое внимание приковано к Илриту. Я с трудом сдерживаю слова и заставляю себя отвести взгляд. Я не могу сейчас говорить, иначе я попрошу Илрита сделать то, что, как я знаю, он не должен делать.

Каким-то образом Илрит, кажется, читает мои мысли. И что еще более невероятно… он действует в соответствии с ними.

— Вообще-то, Вентрис, ты можешь идти.

— Прошу прощения? — Вентрис отворачивается от Бездны с потрясенным выражением лица.

— Я продолжу наблюдение за помазанием для жертвоприношения, — заявляет Илрит. В его смелости перед лицом авторитета Вентриса есть глубокий смысл, который я бы не уловил, если бы не узнал об их общей истории.

— Герцог Веры всегда следил за помазанием после половины пути, — холодно говорит Вентрис.

— Ты прав, — соглашается он с почти опасной легкостью. — Но это наш с Викторией дуэт. И только нам решать, как его лучше петь.

— Хор…

— Дал понять, что доверяют моему мнению, когда речь идет о предложении, каким бы необычным оно ни было. — Илрит подается вперед. Его мощная аура заставляет его чувствовать себя выше. Он как бы нависает над младшим, и Вентрис кажется ему не более чем неуверенным ребенком. — Я был тем, кто первым научил ее гимнам старых богов. Я буду наблюдать за ее помазанием до самого конца. Сам Лорд Крокан отстранит меня от нее, так что ты мало что сможешь сделать.

Румянец поднимается по моей груди и бьет по щекам. Я пытаюсь бороться с ним, но мое тело думает по-своему. Я знаю, что Илрит не должен этого делать… но от того, что он так за меня заступается, у меня внутри все завязывается в узел от ощущения, граничащего с невыносимым.

Глаза Вентриса метнулись между нами. Они слегка сузились, а затем вернулись к Илрит.

— Это невероятно неуместно, Ваша Светлость, чтобы подношение помазывал только один человек. Этот процесс направлен на снятие уз с этого смертного плана, а не на привязывание ее к нему.

— Я бы никогда не сделал ничего, что привязало бы ее к этому плану, — защищается Илрит, пожалуй, даже слишком.

— Хорошо, тогда ты не будешь возражать против того, чтобы я… — Вентрис потянулся ко мне, но Илрит повернулся, встав между мной и другим мужчиной.

— Разве я не ясно выразился, Ваша Светлость? — Илрит огрызается. В его словах нет ни капли формальности. Он говорит со всей властностью короля. Один мой взгляд, одно колебание — и он ставит свою шею на кон ради меня.

Впрочем, так было все это время. Осмелился прикоснуться ко мне, чтобы я вынырнула из своих мыслей и выучила слова, даже когда знала, что это запрещено, отвез меня в дом Шееля и заставил практиковаться в магии, чтобы обрести уверенность перед траншеей. Помощь моей семье… Илрит стольким рисковал ради меня.

Я не заслуживаю его. Особенно когда он считает меня воплощением надежности и чести. Я уже не помню всех своих поступков, но эта мысль сияет в моем сознании так же ярко и остро, как северная звезда.

— Не позволяй человеку сделать тебя глупым, Илрит. Даже если этот человек — подношение. — Вентрис складывает руки и откровенно хмурится.

— Не позволяй прошлому ослепить тебя, чтобы ты не смог двигаться вперед, Вентрис, — отвечает Илрит.

Вентрис поджимает губы. Мысленная война, которую он ведет, видна на его лице. Мне интересно, какие «за» и «против» он взвешивает. Но я потрясена, когда мне кажется, что что-то из сказанного Илритом дошло до него и работает в нашу пользу.