Мурасаки закатил глаза.

– Я думал, на сегодня консультация закончена.

– Ты быстро проголодаешься, – тихо сказала девушка. – Я просто хочу позаботиться о тебе.

Мурасаки прикусил губу. Позаботиться. Почему когда о нем заботилась Сигма, у него это не вызывало такого отторжения?

– Хочешь совет? – спросил Мурасаки.

Девушка кивнула.

– Заботься в первую очередь о себе. Это самая лучшая забота об окружающих из всех возможных вариантов.

– Я так не думаю, – ответила Фиеста.

Мурасаки одним глотком допил воду и поднялся.

– Приятного аппетита, Фиеста. Хорошего дня.

Она робко улыбнулась, но Мурасаки уже шагал прочь. По пути к выходу он чуть ли не швырнул поднос на стойку, но в последний момент спохватился и сдержал себя. И только на крыльце он понял, что тяжело дышит, как после быстрого бега. Только причиной был не бег, а ярость. Чистая, кипящая, обжигающая ярость. Жаль, что прямо сейчас не надо взорвать какую-нибудь планету или звезду. Он бы смог. Мурасаки закрыл глаза и заставил себя сделать глубокий вздох, задержать воздух и медленно выдохнуть. Почему им всем так хочется заботиться о нем? Давать советы? Рассказывать, что и как есть? Эта Фиеста видит его первый раз в жизни и уже считает, что имеет право рассказывать ему про его перистальтику? Почему, почему они не могут жить своей жизнью?

После третьего вдоха стало легче, и Мурасаки осторожно спустился с крыльца. Ярость никуда не ушла, но больше не обжигала. По крайней мере теперь, если он случайно пнет какой-нибудь камешек, тот не превратится в оружие массового разрушения.

Хотя дело, конечно же, не в заботе, думал Мурасаки. Сигма тоже заботилась о нем, с самого начала, даже когда искренне считала придурком. Чоки с Растом тоже заботились. Если подумать, даже Кошмариция заботилась о нем. Во всяком случае, когда вытаскивала его из симуляции. Но никто из них не говорил «я забочусь о тебе». Может быть, в этом дело? Мурасаки вздохнул. Нет, конечно же. И даже не в том, что одни хотят что-то получить взамен заботы, а другие – нет. Констанция точно от него что-то хочет. А что может хотеть от него Фиеста? Просто немного поболтать, улыбнуться, познакомиться. Им всем одиноко на первом курсе, они ищут общения. Мурасаки вздохнул. И правда, когда он успел стать таким озлобленным и угрюмым?

Чоки действительно занял ему место в лекционной аудитории, хотя это было не более, чем знаком вежливости. Аудитория могла вместить три их курса и все равно были бы свободные места. Но не садиться же отдельно после того, как Чоки ему помахал рукой… И не только после этого.

– Кстати, – спросил Мурасаки, – а что у вас спросили наши прекрасные сокурсницы, что вы так разозлились? Не успел подслушать начало разговора.

Чоки закатил глаза.

– Они спросили, что с тобой, – мрачно ответил Раст. – И как мы посмели ночевать у тебя?

– А как они узнали? Что вы ночевали у меня?

Чоки пожал плечами.

– Они за тобой следят круглые сутки. Где ты, с кем ты. Можно подумать, ты не знал.

– Я не знал, – сказал Мурасаки. Он хотел сказать, что и не догадывался, но вспомнил, как они с Сигмой, словно случайно постоянно сталкивались с однокурсницами. Вот же придурок, как он мог не замечать очевидных вещей?!

А потом ему написала Констанция, что ждет его после занятий, и Мурасаки понял, что уже способен переживать о том, зачем он ей понадобился и чего она от него хочет на этот раз.

На первый взгляд казалось, что Констанция не хочет ничего. Но Мурасаки слишком хорошо знал, что чему-чему, а выражению лица Констанции доверять точно не стоит. Впрочем, как и всей Констанции целиком.

– Я подумываю отправить тебя на диспансеризацию, – сообщила она Мурасаки, заполняя какую-то таблицу на своем планшете. Разумеется, она предусмотрительно положила его на столе так, чтобы Мурасаки мог видеть только часть экрана. – Мне кажется, твое ментальное состояние оставляет желать лучшего.

– Вам кажется, – не удержался Мурасаки.

– Вот как? – Констанция подняла брови и внимательно осмотрела Мурасаки, будто была продавцом-консультантом и на глаз прикидывала, какой размер одежды он носит. – И как же ты провел вчерашний вечер?

– Прекрасно, – ответил Мурасаки. – Ко мне заходили парни с курса, мы долго болтали.

– О чем?

– О разном, – Мурасаки улыбнулся, – о том, о чем обычно говорят парни. Вы не хотите это знать, Констанция Мауриция.

Во взгляде Констанции появился интерес.

– А с девушками ты больше не общаешься?

– Ну что вы, – с воодушевлением возразил Мурасаки, – еще как общаюсь!

– У меня другая информация.

– Если информацию вам поставляла Марина или Лал, то им просто не понравилось, что я завтракал с одной первокурсницей, – Мурасаки постарался улыбнуться как можно искреннее.

Констанция хмыкнула.

– То есть ты хочешь сказать, что твое психическое состояние в полном порядке?

Мурасаки кивнул.

– Что ж, в таком случае у тебя нет никаких причин откладывать работу над курсовым проектом, – Констанция снова посмотрела в глаза Мурасаки. – Твоим руководителем решил выступить сам декан. Он не всегда бывает на месте, так что он попросил передать тебе план работ и даты контрольных точек.