Она развернула планшет, чтобы Мурасаки увидел таблицу полностью. Мурасаки послушно посмотрел на клеточки, видимо, означавшие дни недели, с трудом понимая, что именно они означают и чего от него хочет Констанция.

– На следующей неделе у тебя первая контрольная точка. Письменный отчет. Перешлешь его мне, – сказала Констанция со вздохом. – Я передам декану. План уже у тебя в личном кабинете.

– Я могу идти? – спросил Мурасаки.

– Можешь, – кивнула Констанция, – надеюсь, ты не переоценил свои силы, а твоя первокурсница не будет слишком сильно отвлекать тебя от занятий.

– Она не моя! – резко ответил Мурасаки.

Констанция довольно улыбнулась.

– Конечно.

На краю фонтана сидела девушка, невозможно похожая на Сигму. Мурасаки тряхнул головой, прогоняя видение. Сходство пропало, девушка осталась. Та самая беловолосая советчица из столовой! Фиеста-диетолог. Мурасаки ускорил шаг – с ней ему разговаривать сейчас совсем не хотелось. Но проходя мимо нее, Мурасаки услышал всхлип и остановился. Медленно повернул голову.

Так и есть. Она плакала. Явно пыталась успокоиться, сдержать слезы, запрокидывала голову вверх, закусывала губы, но у нее не получалось – слезы все равно скатывались по щекам. Проклятье! Мурасаки осмотрелся. Как назло – никого. Но не бросать же первокурсницу здесь рыдать в одиночестве! Главное, взять себя в руки и не устраивать ей сеанс психотерапии, а просто переключить ее внимание. Мурасаки открыл сумку. К счастью, небольшая бутылка воды все еще оставалась невскрытой.

Мурасаки подошел к девушке, присел на парапет фонтана и протянул ей бутылку воды.

– Не знаю, как насчет пищеварения, но от слез точно помогает.

Фиеста посмотрела на него, явно с трудом понимая, что он говорит. Примерно как он сам пару минут назад в кабинете Кошмариции.

Мурасаки вложил бутылку в руку девушки.

– Вода, – сказал он мягко. – Ее можно выпить, чтобы успокоиться. Еще ей можно умыться, потому что вода в фонтане не слишком подходит для этого. Она грязная.

Лицо Фиесты приобрело осмысленность и на нем немедленно появилось выражение крайнего смущения.

– Спасибо, – тихо сказала Фиеста, – я…

– Не надо ничего объяснять, – ответил Мурасаки. – Просто выпей воды, умойся и иди домой.

Фиеста послушно открыла бутылку и сделала глоток.

– Молодец, – сказал Мурасаки и поднялся, – продолжай в том же духе.

Он торопливо пошел к выходу, заставляя себя не оглядываться. А то увидит ее взгляд, пожалеет, вернется, спросит, что с ней случилось, почему она плачет, а она в ответ решит, что он – самая подходящая кандидатура, чтобы влюбиться. А он уже сыт по горло влюбленными девочками.

Забота, эта проклятая забота – как понять, хорошо это или плохо? Он мог пройти мимо этой плачущей первокурсницы? Вполне. Помогут ли ей пару глотков воды? Может, и нет. Но ей наверняка поможет то, что к ней кто-то подошел, когда ей было плохо. Мурасаки вздохнул. Подошел и бросил дальше рыдать в одиночестве. Вот уж помог так помог, вот уж забота так забота! Он бросил взгляд через плечо. Фиеста пила, запрокинув голову. Вот и хорошо. Можно считать, что солнце на неопределенное время скрылось за тучами. Хотя на самом деле – всего лишь в парке.

Мурасаки брел по парку, не особенно задумываясь, куда идет. Но когда оказался на полянке со сломанными солнечными часами, то не очень удивился. Здесь всегда было тихо, а уж в такую погоду, когда небо вот-вот прорвется снегом или холодным дождем, – и вовсе никакой радости сидеть на холодной скамейке, спрятанной в кустах и смотреть на сломанные солнечные часы. Да даже если бы они не были сломанными – солнца все равно нет. Но Мурасаки сидел, поглаживая пальцами крылья стрекозы.

Молчание нарушил тонкий писк вызова. Мурасаки глянул на браслет. Чоки.

– Ты где? – спросил Чоки.

– Гуляю в парке, а что? Ты потерял Раста? Мы закончили полчаса назад.

Чоки рассмеялся.

– Это Раст тебя потерял, волнуется. Говорит, ты будешь бегать и от нас тоже. Не только от девочек.

Мурасаки бросил взгляд на стелу с солнечными часами. Хм, а ведь это идея – притащить сюда конструктора, и пусть он починит уже эти часы.

– Зачем мне от вас бегать? – улыбнулся Мурасаки. – Вы же обо мне не заботитесь. Приходите ко мне в парк, я возле солнечных часов.