– Сколько грязи! – воскликнула Гамаль и убрала руку.

И в тот же момент Айн неловко взмахнул руками вверх и упал на спину. Сигма помогла ему подняться.

– Что это было?

– Меня будто швырнул кто-то, – сказал Айн, отряхивая одежду сзади. – Только я хотел сказать, что видно дело именно в тебе, а не в том, кто мы – конструкторы или деструкторы…

Гамаль осторожно протянула руку к часам и замерла.

– Нет, – сказала Гамаль. – Не могу. Меня тоже толкает.

– Интересно получается, – Сигма тоже протянула руку к часам и сопротивление под ее ладонями исчезло. – Гамаль, не убирай руку, пожалуйста.

Гамаль вздохнула, но оставила держать ладонь над циферблатом, как над костром.

– А что будет, если к вам добавится третий? – ехидно спросил Айн

– Не смей, – воскликнула Гамаль.

Но Айн, конечно же, не послушал. Он протянул руку и так же спокойно прикоснулся к поверхности часов, провел пальцами по циферблату. И вдруг замер.

– Вы слышите? Звук? Как будто кто-то стучится изнутри?

– Нет, – одновременно ответили девушки.

– А вы положите ладони.

Гамаль поморщилась, но опустила ладони на пыльную поверхность камня. Сигма тоже. Сначала она не чувствовала ничего, кроме ощущения пыли под пальцами и царапин на поверхности камня. А потом под ладонью толкнулось что-то, похожее на пульс. Вот только у камня не бывает сердца, – грустно подумала Сигма и вторую ладонь прижала к синей вене на запястье, чтобы посмотреть, не свой ли собственный пульс отражается от камня – мало ли из какого материала он сделан, мало ли что у него за свойства!

Конечно, они не совпали. Тот ритм, что ощущался из-под камня, был судорожным, будто кто-то задыхался после быстрого бега – вот-вот сердце не выдержит и остановится, споткнется и снова начинает стучать. Поначалу Сигма даже подумала, что и ритма никакого нет. Но через несколько циклов почувствовала его. Он был неравномерным, рваным, но он был. Аделаида, наверное, быстрее бы его уловила, вдруг подумала Сигма. И вдруг ее скрутило от страшной обиды – на Аделаиду, на Хачимицу, на декана, на Эвелину, на весь этот филиал. Сигма смотрела на ладонь Айна и вспомнила, как вела за руку Мурасаки из казино. Как он потом сказал – подстроилась под его пульс? Этот ритм, который был у нее под ладонью, под него можно подстроиться? Сигма даже не поняла, зачем это делает – чтобы отвлечься, чтобы не думать о Мурасаки, обо всем том, что она потеряла, что было ее жизнью. Надо заставить себя жить здесь, но не получалось, она отчаянно не хотела жить здесь, она хотела вырваться – туда, в мир, наружу, пусть даже в нем не было ничего материального, одни лишь вероятности, только пусть их будет больше, чем одна…

– Смотрите, смотрите, царапины зарастают, – закричала Гамаль.

Сигма посмотрела на камень. Он больше не был пыльным. Он был гладким, как будто его только что отполировали. И на нем выделялись белые, слишком белые, голубоватые даже, пальцы Айна – он вцеплялся ими в край циферблата.

– Айн, – позвала Сигма, – Айн, ты меня слышишь?

Айн открыл глаза и посмотрел на Сигму.

– Я знаю, о чем ты думала.

– Читаешь мысли?

– Я чувствовал. Это страшно. Это невыносимо.

Сигма отвела взгляд и посмотрела на Гамаль. Гамаль вежливо улыбалась. Перехватив взгляд Сигмы она пожала плечами.

– Не знаю, про что вы. Ничего я не чувствовала. Только этот стук, – она легонько начала стучать пальцами по поверхности, воспроизведя ритм.

Сигма смотрела на циферблат. Он был красивым, совершенно гладким, прозрачным внутри, но его зелень в центре уходила в глубокую черноту, которой точно не могло быть у основания часов. Как будто воронка провалилась куда-то далеко в пустоту. Сигме казалось, что и она сама проваливается в эту воронку, что нет границы между ней и этим непонятным пространством, что поверхность циферблата их не разделяет, потому что ее просто не существует. Сигма нырнула туда всем сознанием, как будто там, в этой воронке, был выход отсюда. Так иногда смотришь на пропасть под ногами и ощущаешь манящее желание шагнуть вперед. Только вместо Сигмы туда шагнула ее тоска и ее желание уйти. А Сигма осталась пустой, как стакан, из которого выпили всю воду. Сигма моргнула и посмотрела на циферблат. Что это было? Что это было с ней? Она ведь верила, что может сбежать отсюда через этот камень. По-настоящему верила. Даже больше – она почти сбежала. Но не получилось. Сигма еще раз с сожалением заглянула в черную воронку. А из нее всплывали желтые огоньки. Они поднимались к поверхности и искрами плавали у края циферблата. Чем бы ни были эти часы, кажется, теперь они заработали. Сигма выдохнула.

– Давайте уберем руки.

– Только все вместе, – быстро сказал Айн. – Раз. Два. Три.

Они одернули руки. Через несколько секунд волна света поднялась от циферблата, ударила вверх и рассеялась в сумерках. Это было красиво и почему-то очень правильно. Как будто все наконец встало на свои места.

Гамаль потерла щеку и рассмеялась.

– Ты всегда так вечера проводишь, Сигма?

Сигма с удивлением поняла, что чувство давящей несвободы ее оставило. Может быть, на время, может быть, оно вернется уже завтра. Но пока, без него, было намного легче.

– Спасибо, – сказала Сигма.

Айн вздохнул и посмотрел на Сигму с непонятным выражением лица.

– Что? – спросила Сигма. – Говори, а?

– Я бы хотел быть на его месте.

– На чьем месте? – сухо спросила Сигма.

– На месте того парня. Я даже образ его поймал.

– Не говори ерунды, Айн, – возмутилась Гамаль. – Телепатии нет. Много чего есть. А телепатии нет.

– Вот именно, – подхватила Сигма. – Но вообще, если хочешь знать, ты его полная противоположность.

– Это в чем же?

– Его все любят. А тебя все терпеть не могут.

Айн с изумлением смотрел на Сигму.

– С чего ты взяла?

Гамаль рассмеялась.

– Ты думаешь, тебя любят, да? Айн, ты смешной.

Сигма покачала головой.

– Айн, что-то мне подсказывает, что у тебя большие проблемы с теорией коммуникаций и еще большие – с практикой.

– Ну, можешь подтянуть меня по ней, я поговорю с Эвелиной.

Сигма невесело рассмеялась.

– Я откажусь, Айн.