Только усилием воли Мурасаки заставил себя подняться и выбраться из душевой кабинки. За его спиной вода сразу же отключилась, но толку? Теперь он сам был ходячим душем. Вода стекала с него струями. Хуже даже, чем в тот ливень, под который они попали с Сигмой. Мурасаки закусил губу. Почему именно сейчас ему стало плохо, когда у него появилась надежда найти Сигму? Почему это не случилось с ним еще пару дней назад – пока он не получил ее свитер, пока Констанция не обмолвилась про ментальные следы? Хотя нет, правильно, что не случилось, – думал Мурасаки, пытаясь стащить с себя мокрую одежду. Пальцы дрожали и почти не чувствовали ни пуговиц, ни молний. Ноги подкашивались. В глазах все плыло и двоилось. Эх, жаль, что рядом нет Сигмы, она хотя бы могла предположить, что с ним. А он, сколько ни старался, так и не смог постичь принципов работы человеческого тела на том же уровне, что и Сигма. Зато он точно знал, что мокрую одежду лучше снять, а если получится дойти до бокса со стерильными полотенцами, будет вообще прекрасно. Правда, что делать потом, Мурасаки пока не очень понимал. Наверное, можно обмотаться полотенцем и сверху накинуть парку, а потом спуститься в медицинский отсек студенческого центра. Но Мурасаки не был уверен, что в состоянии пройти десять метров до бокса с полотенцами, не говоря уже о том, чтобы найти свою одежду и выйти из раздевалки.

До бокса Мурасаки все-таки дошел и даже смог достать одно огромное полотенце. Его вполне хватило на то, чтобы вытереться и замотаться почти целиком. Но на этом силы у Мурасаки закончились. Он поднес браслет к глазам и, едва понимая, что делает, и нажал последний вызов.

Последней с ним говорила Констанция.

Констанция ворвалась в раздевалку, как метеор.

– Мурасаки! Что ты тут делаешь? – рявкнула она, подходя к парню.

Мурасаки с трудом открыл глаза.

– Жду… какого-нибудь медика.

– В Академии инфекция. Медикам не до тебя!

Мурасаки постучал пальцем по полыхающему красным браслету.

– Я заметил, – он собрался с силами и попытался подняться. Но ноги упрямо не слушались его, а перед глазами все плыло, так что он плохо понимал, где верх, где низ. Он снова сполз на пол и бессильно привалился к стене.

– Прекрасно, – вздохнула Констанция. – А почему ты без одежды?

– Я бегал… потом мне стало плохо и я зашел в душ. В одежде. Потом она намокла.

– Меня больше интересует, почему ты пошел в спортзал, Мурасаки! После всего, что было ночью, ты с утра как ни в чем не бывало пошел в спортзал! Бегать!

Мурасаки заставил себя посмотреть на Констанцию. Что он мог ей сказать?

– Я не знал, что заболел. Поэтому пошел. Бегать.

Слова отобрали у него последние силы.

Констанция снова вздохнула, поднесла к лицу свой браслет и с кем-то связалась. Мурасаки не вслушивался в ее слова, но по общему тону понял, что на этот раз Кошмариции не удалось получить то, чего она хотела.

– Значит, так, Мурасаки, – заговорила Кошмариция, – выглядишь ты ужасно. Как и все студенты, которые подхватили это непонятно что. В медблоках аврал. За тобой смогут прийти не раньше, чем через полчаса. Если повезет. А за это время ты вполне можешь успеть умереть, что в мои планы совершенно не входит. Ты слышишь меня?

Мурасаки кивнул. Но Констанция молчала и он повторил:

– Слышу.

– Очень хорошо. Так что будь хорошим мальчиком, не сопротивляйся!

Она наклонилась к нему и протянула руки. Мурасаки съежился и постарался отодвинуться подальше, но дальше была только стена.

– Мурасаки, – вздохнула Констанция, – я все равно тебя вытащу и отнесу в медблок. Конечно, для нас обоих было бы лучше, если бы ты был нормально одет, а не в полотенце. Но что есть, то есть.

– Вы… вы не можете.

Вместо ответа Констанция Мауриция присела перед ним, притянула к себе и взяла на руки, как ребенка. А потом легко выпрямилась, как будто Мурасаки и в самом деле был ребенком.

– Пожалуйста… отпустите, – попросил Мурасаки. – Не надо.

– Ты не в состоянии ходить, ты не в состоянии стоять, – ответила Констанция, направляясь к выходу из раздевалки, – куда я тебя отпущу? Неужели ты думаешь, что я не в состоянии переместить шестьдесят килограммов биомассы в нужном направлении?

Мурасаки закрыл глаза. Все равно он почти ничего не видел. В конце концов, если Кошмариция решила, что хочет его отнести на руках, это ее проблемы, а не его. Вот только в одном она права: лучше бы ему быть одетым.

Констанция Мауриция нервно расхаживала вдоль окна, иногда бросая взгляды наружу. Ничего интересного там не было и быть не могло. Пустой двор. Совсем пустой. Все студенты были надежно упакованы – кто в своих коттеджах, кто в медблоках. Но ощущение безопасности или даже передышки не приходило.

Нервничали все.

Бертран то и дело прихлебывал кофе из своего огромного стакана. Звук получался странным, немного шипящим: то ли кофе шипел на Бертрана, то ли Бертран на кофе. В другое время Констанция бы сама зашипела на Бертрана, но не сейчас. Сейчас все вели себя примерно так же.

Алия что-то черкала в своем блокноте, выдирала листы, яростно рвала или просто комкала, как будто она сдавала экзамен на скоростное взятие интегралов. Беата что-то читала на своем планшете, но Констанция видела, что ее глаза бегают по одной и той же строке, изображение никуда не смещалось. Или Беата была глубоко в своих мыслях, или слишком на взводе, чтобы воспринять прочитанное.

Истебан с Джоном прикидывались идиотами, затеяв спор на примитивном языке альфа-самцов: «я тебе сказал!» – «нет, я первый сказал!» – «а я сказал, что ты неправ!». Констанция подозревала, что если спросить у них о предмете спора, они и не вспомнят.