Нет вопросов? Да у него сотни вопросов! Хотя значение имеет только один.

– Скажите, Констанция Мауриция, как вы думаете, Сигма… – у него все-таки дрогнул голос, – жива?

Констанция мягко посмотрела на него.

– Я уже сказала, Мурасаки. Я не знаю. Считается, что если высший погибнет непосредственно в портале, то туннель получит достаточно энергии и биомассы для стабилизации. Как видишь, туннеля нет. Это значит, что существует крохотная вероятность, я подчеркиваю, только лишь вероятность, что Сигма не умерла в туннеле, а прошла по нему, куда бы он ни вел. Но с другой стороны, я видела вспышку аннигиляции. Так работает защита Академии. Так что скорее всего, туннель уничтожен. Вместе с Сигмой. Поэтому я считаю, что Сигмы нет в живых. И тебе тоже лучше привыкнуть к этой мысли сразу, понимаешь?

Мурасаки кивнул и поднялся. Что тут непонятного. Он тоже видел эту вспышку.

– Спасибо, Констанция Мауриция.

Когда он был почти у самых дверей, она вдруг окликнула его. Мурасаки обернулся.

– Можешь до конца недели не посещать занятия. Я отмечу пропуск по уважительной причине. Впрочем, смотри сам, как тебе будет легче. Но завтра я тебе настоятельно советую остаться дома.

Мурасаки моргнул и понял, что плачет.

Он ревел в туалете примерно час, просто стоял, уткнувшись лбом в зеркало и пустив воду, чтобы время от времени промывать глаза, когда резь под веками становилась невыносимой. А потом, когда слезы закончились, Мурасаки спустился в гардероб. Но стоило увидеть ее зеленую парку рядом со своим пальто, как слезы снова вернулись. Откуда их столько?! Мурасаки оделся, то и дело вытирая щеки, снял с вешалки куртку Сигмы и замер. Ему казалось, что стоит ему пошевелиться, и он развалится на сотню мелких осколков. Или завоет от боли. Или и то, и другое сразу. Он понимал, что надо уходить – гардероб еще не был пустым, а значит, сюда кто-то обязательно рано или поздно зайдет. И подойдет к нему поговорить. Узнать, что с ним. И все это закончится плохо, очень плохо. Для спрашивающего. А может, и для обоих.

Мурасаки вздохнул и вышел на улицу. Какой бы ни была Констанция, ее предложение остаться на пару дней дома и никуда не выходить, имело смысл. Он почти не помнил, как дошел до студенческого городка, не понимал, ни сколько времени шел, ни какая погода вокруг. Но почти у самого коттеджа его схватила за руку Лал, и Мурасаки замер.

– Ты оглох, Мурасаки? – спросила девушка. – Зову тебя, зову, а ты как будто не слышишь!

Мурасаки смотрел сквозь нее и машинально вытирал свободной рукой слезы, скатывающиеся по щекам. Впрочем, это не сильно помогало, шея все равно была влажной.

– Ты плачешь? – нахмурилась Лал.

– А не заметно? – глухо спросил Мурасаки.

Лал отпустила его руку и отступила на шаг.

– Прости. Я не… что-то случилось? Тебе помочь?

Мурасаки вздохнул и попытался улыбнуться. Но губы не слушались его, только дрожали. Он покачал головой, в надежде, что Лал догадается и оставит его в покое. Они же всегда ловили каждое его слово, каждый жест! Это же так просто – если человек не слышал твоих криков, не смотрит на тебя, а просто стоит и плачет, может быть, он хочет остаться один? И чтобы его не трогали? Но Лал только участливо смотрела на него и как будто даже ждала ответы на свои вопросы.

– Дай мне пройти, – наконец, выдавил Мурасаки.

– Я провожу тебя, – встревоженно ответила Лал и пошла следом за ним. – Мне не нравится, как ты выглядишь. У тебя явно что-то случилось. А где Сигма? Вы поссорились, да? Это же ее куртка?

Мурасаки остановился на крыльце своего коттеджа. Приложил ладонь к замку. Щелкнула, открываясь, дверь.

– Лал, – выдавил Мурасаки. – Спасибо, что проводила. Иди домой. Уже поздно.

– Побыть с тобой? – участливо спросила девушка.

Мурасаки отрицательно покачал головой.

– Ты уверен, что тебе никто не нужен?

– Сигма, – ответил Мурасаки одними губами. – Мне нужна Сигма. Извини.

Лал вздернула подбородок.

– Так или и позови ее, раз она так тебе нужна, что ты света белого вокруг не видишь и никого не замечаешь!

Мурасаки толкнул дверь. Последнее, что ему сейчас нужно, – это женские истерики. Ему и своей хватает.

– Спокойной ночи, Лал.

У него хватило сил запереть коттедж, снять пальто и повесить его вместе с курткой Сигмы на вешалку. А потом он увидел на диване дурацкую пушистую белку и силы разом закончились.

Мурасаки рухнул на диван, уткнулся лицом в белку и снова заплакал. Лучше бы это он оказался там, в этом портале, а не Сигма! По крайней мере, в этом была бы логика – то, что не убило его дважды, убило бы его в третий раз. Хотя, если подумать, оно в некотором роде все-таки убило его. Хотя… стоп. Сигмы сейчас нет здесь. Но это ведь не значит, что ее нет вообще. Правда? Констанция сказала, что Сигма могла успеть пройти по туннелю.

Мысль была неожиданной и отрезвляющей.

Мурасаки поднялся и заставил себя умыться, переодеться и даже разогреть ужин. Рука предательски вытащила из холодильника две упаковки блинчиков, и одну пришлось отправить обратно, но он справился и даже не заплакал опять.

Как там сказала Констанция? Исчезновение твоей девушки – не основание обсуждать информацию о порталах со студентами? Что ж, значит, надо найти веское основание. И получить всю информацию об этих порталах. Найти, куда они ведут. Отправиться туда и забрать Сигму. Простой и понятный план.

Хотя кому он врет? Если бы все было так просто, разве не нашли бы этих… пиратов? Не закрыли бы саму возможность прорыва пространства на территории Академии? Нет, конечно, это очень-очень сложный план. Но в любом случае это план. А это лучше, чем отсутствие плана. Мурасаки вылил из чашки остывший чай, щедро сдобренный слезами, заставил себя доесть ужин и достал из шкафа жилетку Сигмы, которую он ей так и не отдал. Потому что она была уютной, теплой и спасала его от тоски, когда Сигма была далеко. А сейчас она далеко. Очень далеко. И он будет считать этот вариант самым вероятным. И плевать на Констанцию!