Но, всё ещё сомневаясь, растерянный Батя как-то неуверенно прошептал супруге:

– Там лошадь…

– Иди уж спать. С утра пьешь, всё никак не напьешься… Вот тебе уже и лошади чудятся, – заворчала жена, бегая от плиты к столу.

– Сходи, открой дверь! – решительно подсобрался Филимонов. После того, как жена открыла дверь и запричитала: «Бедный Орлик, бедный Орлик», – командир Филимонов мгновенно оценил ситуацию и принял решение. Был вызван караул и офицерам объявлен сбор.

Дарителей живого сувенира долго определять не пришлось. Все они явились к командиру с повинной и признались в искренности чувств. Командир лишь махнул рукой. Но самым суровым искуплением вины молодых авантюристов явилась эвакуация Орлика в конюшню. Если они поднимали лошадь на площадку около часа, то спускать им пришлось всю ночь.

Орлика нельзя было развернуть. Старый конь хотел спать, у него подкашивались ноги и в ночи всё время – то шепотом, то вполголоса – раздавалась команда: «Стоять, Орлик!» Так, придерживая скотину, передвигая каждую ногу по очереди, они спустили Орлика вниз. В конской слюне, шерсти и в лошадином навозе Валькина команда под утро устало возвращалась в общежитие. От хмеля, шуток и вчерашнего праздничного настроения ничего не осталось. Все пытались мучительно вспомнить, кому первому пришла в голову мысль об Орлике. Никто не хотел признаваться.

А в Валькиной службе после случая с Орликом карьера явно не заладилась.

Однажды Валентина послали на курсы повышения квалификации или усовершенствования. Такова была система: все должны постоянно учиться. И в этом не было ничего плохого. Помимо теоретических знаний, получаемых на лекциях и семинарах, слушатели таких курсов имели возможность обмениваться личным опытом, который часто бывает бесценным. Кроме этого, сам факт отрыва от рутинной работы благотворно сказывался на морально-психологическом состоянии обучающихся. Точнее будет сказано – на их психологическом состоянии. С моралью не всегда выходило складно.

Валерка, сосед по номеру в общежитии, на три месяца стал ему напарником во всех делах уже в силу совместного проживания. Тут никуда не денешься. Занимать куда-то на двоих очередь, подстраховать товарища при проверке начальством, поделиться содержимым посылки, а самое главное, новостями – всё это было взаимовыгодно и предопределено с первого дня их знакомства. Помимо этого, выходя за ворота курсов, приятели часто оказывались рядом и проводили неплохо свободное время.

Валентин знал, что Валерка был летчиком, потом был списан по каким-то причинам и служил в технической части авиадивизии, где-то в Забайкалье. Вырвавшись в столицу, он составил для себя культурную программу с обязательным посещением музеев, театров, студий и иногда ресторанов. Валентину всё это было близко, знакомо и на правах бывалого он сопровождал Валерку в качестве гида, наставника и помощника.

Однажды, засидевшись в ресторане «Полет» (Валерку всегда тянуло к небу), они разговорились о любви, преданности и верности. Валентин ставил вопрос ребром: существуют ли вообще такие явления объективно в жизни человека или это плод наших фантазий? Валерка витиевато говорил, что у каждого всё происходит по-разному. Мол, всё индивидуально. Даже можно любить и не быть преданным и верным. «Как это? Как это?» – спрашивал Валентин, хотя прекрасно понимал, что в нашей жизни всякое бывает. Валерка горячился, обвинял оппонента в незнании жизни и для примера рассказал одну свою историю.

Начинал он служить в Забайкалье холостяком. Но, поняв, что неустроенность быта, наличие симпатичных друзей с дурной репутацией Валеру могли погубить, он вызвал свою невесту Татьяну. Была сыграна скромная офицерская свадьба, и они стали жить вдвоём, снимая часть дома в даурском поселке. Замполит Заблоцкий одобрил решение лейтенанта, сказав: «Вас могли бы сбить с истинного пути, и вы бы упали с телеги марксизма-ленинизма на крутом повороте истории, а так – всё чинно, благородно».

Падать с телеги, да ещё на крутом повороте истории, Валерке не хотелось, и он стал примерным семьянином. Татьяна устроилась работать в поселковой библиотеке. У него же были напряженные будни: тренировки, полеты, парково-хозяйственные дни и прочие атрибуты армейского распорядка. Единственным неудобством для него вдруг стала необходимость питаться в офицерской столовой.

Процесс питания летчиков находился под строгим контролем командования и врачей. Советские воздушные асы не могли быть «доходягами». Но, чтобы не обидеть молодую жену, а заодно и оценить её кулинарные способности, Валерка после обеда в столовой умудрялся прибегать домой, чтобы снять пробу с домашней кухни. А ещё немного отдохнуть после обеда.

С какого-то момента его приход домой на перерыв стал совпадать с появлением соседки Натальи. Симпатичная, пышущая здоровьем молодая женщина, она жила с родителями по соседству и вечерами часто бывала у них дома. С Татьяной они обсуждали мировые и поселковые новости, рукодельничали и помогали друг другу советами: Татьяна на правах столичной дамы, Наталья – как местный абориген. Валерку лишь слегка занимало их общение. Он был доволен тем, что у жены в этой глуши складывается более-менее содержательная жизнь. А «чем бы дитя ни тешилось» – его не касалось.

Валерка нравился Наталье. Он понял это по её взглядам, по тому, как часто она отпускала двусмысленные шуточки в присутствии жены. Её веселье передавалось им, и её шутки у всех вызывали смех. Оставшись вдвоем, супруги соглашались, что Наталья неплохая девка, что ей не хватает хорошего мужика и по-доброму жалели «пропадающую» невесту. Наталья же пропадать вовсе не собиралась. Она стала появляться рядом с Валеркой всё чаще в обеденный перерыв, когда до возвращения с работы Татьяны было полтора часа.