Я плакала - тихо, чтобы не навлечь гнев акушерки. Она отчего-то была очень злая, словно бы я или весь мир ей что-то сделали, но срываться она могла только на мне.

Я уже не знала, как уже терпеть эту боль. Едва ли не лезла на стены, потому что то ли мне неправильно вкололи эпидуральную анестезию, то ли просто не рассчитали дозу, но боль была ещё сильнее, чем до нее.

Мне, наверное, просто хотелось поддержки… Мне хотелось чего-то светлого… потому что кругом сплошная неопределенность. У меня учеба, работа… Смогу ли я после родов работать так же много? Ведь мне ещё предстоит кормить ребенка, проводить с моим время… Я боялась. Все было слишком зыбко.

А ещё - во мне горела обида и… и мои чувства к Киру тлели, причиняя мне боль. На душе будто ожог - вот результат моей первой любви.

И мне вдруг захотелось просто чтобы Кирилл узнал. В идеале - приехал. Я бы дала шанс нашим отношениям. Потому что любила как дура.

Как дура…

Так ведь и есть. Дура.

Я ему написала дрожащими пальцами. Меня трясло от схваток, они шли один за другим и было тяжело печатать. Но я справилась.

«Привет. У тебя скоро родится ребёнок. Поговорим?

Мира»

Наверное, его ответ было куда больнее читать, чем все, что со мной тогда происходило. Я поняла теперь точно, что значит - сердце в осколки. У меня даже осколков не осталось - оно разбилось до трухи.

«Смешно. Ха-ха-ха. У тебя хороший юмор для такой оборванки, как ты»

Далее высветилась надпись: «Пользователь ограничил круг лиц, которые могут написать ему сообщение»…

Не знаю, что болело больше - душа или тело. Если бы не Марк, то я бы умерла там на месте… Такой ужасающей мне казалась действительность, в которой у меня всего лишь две нитки, держащие меня и не дающие сломаться.

Мой сын и сестра.

Сейчас, после всех слов Кира, у меня появились сомнения. Отвечал ли мне тогда сам Кирилл или кто-то другой? Но теперь это все было неважно. Когда он был нужен, его со мной не было даже через интернет. Я смогла выкарабкаться сама и больше никогда не хочу наступать на грабли по имени Кирилл Никольский.

— Но не знаю, доченька, — бабуля вздохнула. — Может ты и права, конечно. Мой Генка меня любил до безумия и не обижал ни разу. Жаль, молодым умер. Хотя… Наверное, так даже лучше, не увидел, чего его дочь единственная творила. Он бы сошел с ума! Я сама поседела… Все до сих пор думаю - не уследила, не берегла…

Бабушка замолчала, начала украдкой вытирать слезы платком.

Я деликатно сделала вид, что не замечаю ее минутной слабости, иначе бы мы сейчас начали плакать вдвоем. Потому что я все равно иногда ощущала острую потребность в маме… Пусть она была бы просто жива. А потом в следующий миг приходит другая мысль - тогда бы я осталась с Лесей с ними навсегда. Мы бы их не бросили и даже не знаю, к чему бы это привело.

Когда бабуля вновь заговорила, я задумчиво помешивала сахар на дне чашки и смотрела куда-то в пустоту.

— Не смей от денег отказываться, — строгим тоном велела она. — Они для того, чтобы улучшить жизнь нашему Марику, на это и трать. Сейчас отцы и сто рублей жалеют детям после развода кинуть, от алиментов убегают, а Кирилл сам проявляет инициативу. Марик счастлив от мужского внимания, пусть так и продолжается. Этого вот ни я, ни ты не можем ему дать.

Этот разговор на кухне оставил самое странное впечатление. Наверное, потому что мне начало казаться - Кириллу удалось за один вечер найти соратника в лице бабушки. Хотя о чем это я - Олеся тоже призналась, что “Кир стал настоящим крашем”. У меня от этого выражения глаз задергался!

Подонок-сосед снова притаился. Я дважды встретила его за выходные в компании вернувшейся из поездки жены. С ней он был тише воды и ниже травы, но этот его темный взгляд… Он не сулил ничего хорошего. Впрочем, и у меня было предчувствие, что эти дни просто затишье перед бурей, и надо быстро решать проблему.

Глава 20. Мира

После выходных мы всей дружной компанией выбрались из квартиры: я отводить Марка в садик, Олеся пошла в школу, а бабушка отправилась в деревню. Ей нужно было подготовить дом к зиме, чтобы потом перезимовать в городе. И я не вмешивалась в её планы - бабушка всегда говорила, что работа в огороде держит её в тонусе. «Как только перестану трудиться, тело сразу вспомнит, сколько ему лет, и я тут же постарею» — всегда повторяла она.

Лесе в этом году предстояло сдавать выпускные экзамены, поэтому большую часть времени она проводила за учебниками. Я верила в неё и знала, что она добьётся всего, что планирует.

Понедельник прошёл неожиданно быстро. На работе было не слишком много задач, и с Кириллом мы так и не пересеклись. Возможно, он был занят своими делами, а может, просто решил дать мне передышку.

После работы я не торопилась домой — Марка сегодня забирала Олеся, так что я спокойно зашла в ближайшую кофейню. Устроившись у окна с видом на мокрые от дождя улицы и огни автомобилей, я заказала себе латте и достала телефон.