Я слушала его с широкой улыбкой. В душе поселилось такое тепло и благодарность в адрес Кира. Было видно, насколько счастлив Марик, как он наслаждается, когда говорит о том, что он делал с ПАПОЙ. Именно так, потому что он столько раз повторял в одном предложении слово “папа”, что это было даже забавно.

В городе была небольшая пробка, потому мы ехали достаточно долго. Я следила за тянущимся пейзажем за окном, Кирилл молчал, а Марик заснул. Я сначала пыталась его растормошить, но поняла, что это бессмысленно. Он сильно вымотался и просто вырубился.

Из-за этого Кириллу пришлось подниматься с нами наверх. Я аккуратно надела на спящего сына верхнюю одежду, а Кир взял его на руки.

— Спасибо, что согласился помочь, — тихо сказала, когда мы поднимались в лифте.

— Что за ерунда, Мира? Марк мой сын, мне доставляет удовольствие проводить с ним время.

Я прикусила губу и не стала больше ничего говорить. Двери лифта раскрылись, и мы вышли на этаже.

Я сразу заметила, что дверь тамбура была распахнутой. Быстрым шагом, ощущая, как сильно начало биться сердце, я пересекла площадку, и от увиденной картины у меня начала кружиться голова.

Глава 23. Мира

У нашей двери стояла Леся, она была ко мне спиной, но в ее позе чувствовалось напряжение. Над ней, мерзко ухмыляясь, возвышался сосед "дядя" Женя.

У меня руки затряслись, а в горле встал горький ком. Воздух будто стал густым и тяжелым, и я не могла сделать вдох. Словно кислород превратился в вязкую субстанцию, которой не получалось наполнить легкие. Ноги стали ватными, и каждый шаг давался с трудом.

Позади раздались уверенные шаги Кирилла. Он подошёл ближе, и я заметила, как с лица соседа сползла улыбка, а глаза расширились от удивления.

— Добрый вечер, — холодно произнёс Кир.

Тот пробормотал что-то невнятное, пожелал также хорошего вечера и поспешно скрылся за дверью своей квартиры, хлопнув ею так, что эхо разнеслось по лестничной площадке. Но к счастью, Марик не проснулся.

— Странный тип, — прокомментировала Леся, поворачиваясь к нам. — Привет, Кирилл.

— Привет, Леся, — напряженно отозвался он, видимо, анализируя увиденную сцену и мою реакцию. — Может, ты нам дверь откроешь, если уж твоя сестра решила изобразить столб?

Я зло на него посмотрела, а Леся быстро начала отпирать дверь.

Первым вошёл в квартиру Кирилл, аккуратно неся на руках Марка. Он осторожно снял обувь и направился прямо в сторону моей спальни, чтобы уложить сына.

Меня же до сих пор трясло. Я испытала такой страх, что, если бы это было возможно, поседела бы в одно мгновение. Ноги не слушались, и я оперлась о стену, пытаясь собраться с мыслями.

— Он тебе что-то сделал? — тихо спросила я, обращаясь к Лесе.

— Кто? — не поняла сестра. Затем, догадавшись, о ком речь, спросила: — Сосед? Да нет, просто какие-то странные вопросы задавал. Скользкий он какой-то.

Я выдохнула с облегчением, ощущая, как напряжение немного спадает. Сняв туфли и пальто, пошла в сторону кухни. Мне срочно нужны успокаивающие капли бабули!

Но дойдя до кухни, я лишь устало опустилась на стул и осталась так сидеть, обхватив голову руками. Мысли хаотично метались, и не получалось ни одну схватить за хвост.

Вздрогнула, едва увидев тень рядом. Подняв глаза, заметила, что рядом сел Кирилл.

— Мира, ты что-то от меня скрываешь, — сказал он.

— Ничего из того, что ты должен знать, я не скрываю, — устало произнесла я.

Мне до сих пор было не по себе от мысли, что этот подонок мог что-то сделать моей хрупкой и ранимой Лесе. Я себя чувствовала просто отвратительно, потому что не смогла решить проблему. Так и не нашла жилье.

— Кем был этот мужик рядом с Олесей?

— Сосед, — отозвалась я и недовольно спросила: — Тебе разве не пора?

— Нет, — нахально ответил Никольский. А потом вгляделся в мои глаза и сказал: — Я же вижу, как ты напугана. Просто соседа ты бы не испугалась. Так что, Мира? Кто он? И что тебе сделал?

Я усмехнулась. Когда-то я думала, что ты - последний, кто должен знать о моих проблемах, а сейчас я готова была выложить все. Потому что я не справлялась. Во мне боролись гордость и здравый рассудок. И на этот раз у гордости не было и шанса. Потому что сестру ценила даже больше себя и не могла позволить, чтобы ее кто-нибудь обидел. И плевать, если для ее безопасности придется переступить через себя.

В конце концов, к черту гордость. На кону стоит куда большее. Сейчас я бы и на колени встала, чтобы попросить о помощи.