— Почему ты плакала?

— Я… — Я подумываю солгать ей. Но на данный момент она знает меня лучше, чем кто-либо другой, так что не думаю, что у меня получится. Поэтому вместо этого я говорю правду. — Николай сидел рядом со мной в классе… Сказал, что хочет закончить.

— Что это вообще значит? — Спрашивает она, приподняв бровь.

— Я не знаю. Он сказал, что хочет поговорить. — отвечаю я. — Поэтому я пригласила его на свою вечеринку.

— Ты сделала что? — восклицает она, оглядываясь вокруг и видя, что на нас смотрит множество глаз. Она понижает голос: — Ты что, с ума сошла? Там будет Лео. Ты можешь представить что будет, если тебя поймают?

— Я бы умерла. — Я киваю. — Но мне нужно знать, чего он хочет, Энни. Мое сердце все еще болит.

— Он был подлым, Кэм. — Она вздыхает, ее карие глаза суровы. — Он был не просто немного подлым, он был мудаком. Он мне все еще нравится, но не жди ничего хорошего.

— Я знаю…

— Ты уверена, что хочешь это сделать?

— Ага.

— Я здесь ради тебя, детка. — Она сжимает мою руку и снова потягивается, повернувшись ко мне лицом. — И если тебе нужно, чтобы я убила его, я это сделаю.

Я смеюсь над этим, мои глаза снова наполняются слезами. Я ценю этот жест, но мы обе знаем, что она никогда не сможет убить Николая Павлова. Вероятно, у него уже большой опыт убийств людей, и у нее нет ни единого шанса. Нет, единственная, кому он не причинил бы вреда, это я, в этом я уверена, даже если он меня ненавидит. Интересно, со сколькими девушками он был с тех пор, как мы были вместе в последний раз. Скольким он сказал эти три коротких слова? Скольких он умолял на коленях? Но что-то подсказывает мне, что их число не выросло. Вероятно, после этого он немного гордится собой.

— Мы обе знаем, что этого никогда не случится, Энни. — Я закатываю глаза: — Но важна сама мысль…

— Верно? — Она хихикает: — Но теперь пришло время повеселиться, Кэм. Так что забудь о нем и давай станцуем фуэте.

— Хорошо, — говорю я ей со смешком.

С тех пор, как мы были маленькими девочками, мы выступали наперегонки в фуэте. Это было наше дружеское соревнование, чтобы доказать, кто лучше. Обычно у нас был равный поединок, но теперь я начинаю побеждать ее, и конкуренция стала немного более серьезной, чем раньше.

Я встаю в четвертую позицию, слегка сгибаю колени, отжимаюсь в положение ретире, а затем поворачиваюсь. И затем я делаю это снова и снова. За нас никто не считает, так что это просто для развлечения, без соревнования. Но она останавливается первой, а потом и я, смеясь. Она прищуривает глаза, затем закатывает их.

— Полагаю, за этот раз я должна тебе обед. — Это то, что мы обычно делаем друг для друга. Тот, кто проиграл, платит.

— Ладно, но выбирай сама. — Я ухмыляюсь. — Не думаю, что сегодня смогу принимать правильные решения.

— Ты не ошибаешься. — Она соглашается. — Но, может быть, не так уж и страшно дать ему шанс объясниться.

— Просто это будет очень больно.

И я не думаю, что готова к еще большей боли.

14 Лет

Мы с Энни выходим на сцену завершать выступление пируэтом. Я хватаю ее за руку и тащу назад, вглядываясь в толпу, пытаясь разглядеть свою семью и Лео, который, я думаю, тоже как семья. По крайней мере, мой будущий муж и лучший друг. Но трудно сказать, где кто находится, из-за яркого света, бьющего в глаза. Я все равно щурюсь и пытаюсь сделать это еще раз, но безуспешно. Что ж, похоже, мне придется подождать, пока они не придут за мной.

И действительно, как только я возвращаюсь в гримерку, Лео ждет меня с букетом красных роз. Его каштановые волосы блестят, когда на них падает свет, а его мечтательные светло-карие глаза мерцают, когда он смотрит на меня. Бабочки порхают у меня в животе, когда я подхожу к нему ближе, и единственная причина, по которой я помню, что Энни со мной, это то, что она изо всех сил вцепилась в мою руку.

Улыбка, которой я одариваю его, проникает до самых моих глаз; я чувствую это, и когда я оказываюсь достаточно близко, чтобы дотронуться до него, он вырывает меня из объятий Энни и прижимается своими мягкими подушечками губ к моим. Каждый поцелуй с ним — это опыт. Иногда нежный и сладкий, а иногда страстный и грубый, как будто он хочет съесть меня живьем. Сегодня вечером он ведет себя хорошо, и я получаю от него самый сладкий поцелуй. Это заставляет меня чувствовать себя любимой, желанной.

— Кэм, — Он улыбается мне в губы, и я слегка отстраняюсь, чтобы родители не убили нас. Они знают, что мы вместе, но от нас все равно ожидают определенного поведения на публике и перед ними. Не то чтобы Энни что-то сказала. — Ты была само совершенство.

— Спасибо, Лео. — Я улыбаюсь и отстраняюсь, когда краем глаза вижу приближающихся родителей. — Они прекрасны.

Я беру цветы, вдыхая сладкий аромат для пущей убедительности, а затем беру Энни за руку.

— Ты тоже была великолепна, Аннабелла, — говорит ей Лео, и я улыбаюсь ему за то, что он был добр к ней, хотя знаю, что он не самый большой ее поклонник. Он говорит, что она плохо влияет на меня, и иногда мне приходится соглашаться. Но по сути, она сестра, которой у меня никогда не было, так что мне все равно.