Глупо было бы сказать, что мне не страшно, потому что сердце ломится из груди, а головокружение не прекращает бег всей этой карусели. Но страх смешивается с любопытством и азартом. Что-то новое печет в груди так сильно, что даже слезы закипают в глазах. И без того черное небо становится еще мрачнее. Первые капли дождя касаются моего лица, смывая слезы. Холодные пальцы Марка, вторя каплям, касаются щеки, вытирая соль.

— Что происходит?

— Я хочу тебе показать, что не шучу. И познакомиться поближе, — не может оторвать свои пальцы от моего лица. Гладит щеку, обводит линию скул, спинку носа. А я никак не могу отказаться от его этих прикосновений, просто не хочу.

Наша встреча с самого начала пошла по странному сценарию. Теперь вот знакомимся поближе, касаясь лиц друг друга в сумрачном лесу. Черт его знает, почему я веду себя так, будто это нормально. Но мне с ним так тепло, уютно и немножечко остро, что я не могу отказаться от этой дурацкой игры.

Туман растворяется, забирая с собой дождевые тучи. Тусклый полумесяц появляется на небе, освещая таинственный лес. Я, зарываясь пальцами, с любопытством “разглядываю” завитки темных волос Марка . Не могу удержаться и провожу по хмурому залому между его бровей, который виднеется даже сейчас, когда он улыбается. Улыбку я тоже чувствую пальцами, как и упрямый контур губ. Красивый! Вздрагиваю от мимолетного поцелуя, но продолжаю исследования. Колючая щетина на подбородке, острый кадык… Стоп, стоп, стоп. Васенька, пора тормозить! Где там у меня стоп кран?!

— Это какой-то гипноз? Или в кофе было что-то подмешано, а ты просто маньяк?

Вместо ответа, он с тихим шорохом смеется, обнимая меня за талию и вжимая в себя. Не сопротивляюсь, потому что сама хочу! Меня к нему будто тянет магнитом.

Вокруг нас начинают кружить листья всеми оттенками золотой осени. Марк медленно наклоняется, а я встаю на цыпочки, двигаясь ему навстречу. Его губы забирают в плен в мои, и я пропадаю в головокружительном поцелуе. Это так горячо и сладко, что я тону в ощущениях, забывая обо всем на свете.

Какие бы чудеса ни происходили, кислород, увы, нам все еще нужен. Разрывать поцелуй почти больно, но Марк продолжает касаться губами скулы, мочки уха, шеи...

Открывая глаза, замечаю, что мы стоим у подножия колеса обозрения в оседающем вихре из золота листвы. На улице уже темно. В парке почти нет людей, только фонари горят, освещая дорожки. Моментально трезвея, упираюсь ладонями в твердую грудь.

Что. Это. Было?!

— Я совершенно точно сошла с ума…

Василиса завороженно смотрит, как кружатся листья. Мне сложно представить, что сейчас творится в этой чудной головке, потому что я открыл правду о себе, которая несовместима с ее реальностью. Обычный человек не выдержит, но она не обычная девочка. Я точно это знаю. Потому что моя. Почувствовал с первого взгляда, прикосновения, вдоха…

Поймав ее на перроне, прижал к себе и не отпускал дольше всяких приличий. Пытался. Честно пытался притвориться строгим хранителем, не портить жизнь девочке и уйти. Но когда заметил ее плачущую и все еще сидящую на вокзале спустя много часов, сорвался. Потек ноябрь, как сопливый апрель, мать его. Осталось только начать серенады петь!

— Ты в порядке? Такое сложно принять смертным, — снова не могу удержаться и мимолетно, касаюсь ее щеки и розового ушка, заправляя выбившуюся прядь волос.

— Смертным? Сколько же тебе лет,— звонко смеется, а мне приходится придумывать пути отступления.

Не нужен ей ответ на этот вопрос. Не сейчас. А, возможно, и никогда. Для хранителей время лишь инструмент в руках. Я не постарею ни на день, а она… Лучше бы отпустить ее прямо сейчас. Заставить забыть себя, отправить к растяпе подруге. Но не могу. Просто не могу.

Еще служба эта, мать ее… Я не цветущий Июль. У меня целый список дел. И здесь, на юге, нужно постараться, чтобы подготовить все к зиме. Отдыхающий здесь апрель все время путает карты!

— Ты устала? Поехали отдыхать?

— К тебе домой?

— Ко мне. Тебе нужна передышка. А мне придумать, как тебя очаровать.

А еще попытаться придумать, как отбиваться от сотен запретов, которые красными сигналами вспыхивают в голове. Нельзя устраивать шоу для смертных. Нельзя ними иметь близких контактов. Нельзя рассказывать, кто я на самом деле! Все это придумали не просто так. А я сорвался как пацан, почувствовав ее рядом.

Говорят, когда-то для месяцев была наградой избранная, которую, почувствовав рядом, невозможно было отпустить. Но такого не случалось уже несколько тысяч лет. А, возможно, и не было никогда. Кто-то придумал легенду, чтобы хранители держались за свой пост в надежде на награду.

— Ты уже очаровал. Вот это все, — обводит руками пространство вокруг нас. — Для меня никто такого не делал. Спасибо, — сама тянется и касается меня легким, как прикосновения бабочки, поцелуем. А у меня внутри плавится все от ее слов. Ну точно потек ноябрь.