Я позволяю левой руке провести по соску, дразня его через шелк маечки, пока он не становится все тверже и тверже под моими пальцами. Эти ощущения вызывают некоторые предпочтения глубоко внутри моего тела.

Это хардкор.

Список включает в себя несколько видов бондажа: от связывания шелковыми лентами (да), до полноценного шибари, термин, который стоит загуглить.

Хм, нет. Во всяком случае, не на данный момент.

Спрашивается, насколько возбуждающа перспектива всего — от анальных пробок (я брезгливо сжимаюсь) до эякуляции на различные части тела и миллиона других сценариев. Сценарии — это то, что меня заводит, и не успеваю я опомниться, как мои пальцы снова оказываются между ног. В каждом сценарии есть ярко оформленный абзац, благодаря которому этот PDF-файл меньше похож на анкету, а больше на лучшее рекламное предложение, которое я когда-либо читала.

О некоторых сценариях я читала в любовных романах или представляла в своей голове.

Некоторые из них не представляют никакого интереса, например, когда парень подчиняется. Для меня это ничего не значит. Я хочу быть той, кто подчиняется. (Меня воспитывали говорить «да» всему и быть хорошей девочкой. Вот и живу с этим.)

Некоторые из них новы в том смысле, что раньше я о них особо не думала и не фантазировала. Боже, они такие горячие. Господи, они заставляют кровь приливать к клитору, который сейчас так набух, что я, наверное, кончила бы, даже если бы убрала руку.

И есть одна, чья установка и очарование поражают меня так точно, так мощно, что тошнотворный стыд и раскаленное добела желание в равной мере разливаются по всему моему телу, мои пальцы трут все сильнее и сильнее, прежде чем я полностью осознаю это.

Ты молодая послушница в монастыре. Однажды ночью, когда лежишь в постели после молитвы, в твою комнату входят два симпатичных священника из семинарии по соседству. Они говорят, что ваша настоятельница сомневается в вашей способности соблюдать обет безбрачия, и она попросила их проверить вашу добродетель.

Тебе не по себе, потому что ты чувствуешь себя обязанной монастырю. Потому что ни один мужчина никогда никоим образом не испытывал твою добродетель. Но ты хочешь угодить матери-настоятельнице, и внутри тебя возникает ощущение, что эти мужчины разоблачают тебя. Прикоснутся к тебе так, как ты и представить себе не можешь. Будут поклоняться и осквернять твое тело так, как тебя учили, нечестиво, но то, что ты уже знаешь, будет казаться священным.

И поэтому ты говоришь «да».

Позволяешь им стянуть с тебя покрывало, скромную ночную рубашку и привязать запястья к спинке кровати, чтобы ты не мешала их греховным деяниям своими попытками проявить скромность. Ты подчиняешься им. Их плотским желаниям и их власти над тобой.

И когда они прикасаются к тебе, это настолько возвышенно, насколько ты и предполагала.

Как будто это судьба, для которой ты была рождена.

О Боже. О Боже. Я вздрагиваю, просто читая это, все мое тело покрывается мурашками, такими сильными, что кажется, будто по моей коже водят ногтями.

Это уже слишком. Все это. Нет времени задаваться вопросом, почему я так сильно реагирую. Нет времени позволять стыду от того, насколько все запутано, взять верх. Я ввожу четыре слова в поле ниже, ставлю десять баллов и захлопываю ноутбук, мои пальцы отчаянно двигаются по плоти, когда я содрогаюсь от оргазма, такого сильного, что мое тело практически отрывается от кровати, когда я кончаю.

ГЛАВА 10

РЕЙФ

Джен что-то говорит.

Что-то вроде, «она мне очень понравилась».

Я не обращаю на нее внимания, потому что все мое сознание сейчас сосредоточено на четырех словах внизу анкеты Белль Скотт.

Да. Именно так. Пожалуйста.

Черт возьми.

Иисус гребаный Христос.

Я провожу рукой по лицу и потираю челюсть, наблюдая за ее реакцией на ролевую игру послушницы и священника. У меня мгновенно встает. Я так чертовски тверд, что мог бы пробить дыру в стене.

Это настойчивость в ее словах. Голод. И гребаное «пожалуйста». «Пожалуйста», которое говорит мне, что она будет так же отчаянно желать всего, что я мог бы ей предложить в этом сценарии.

Что она испытает удовольствие от тех же гребаных вещей, что и я.

Черт возьми.

Это вызывает у меня желание притащить ее сюда прямо сейчас и избавить нас обоих от страданий. Забыть о первом сеансе, о тщательном, уважительном исследовании в нижнем белье.

Давайте просто перейдем к самому приятному, черт возьми. Перед моим мысленным взором возникает кристально чистое видение того, как она лежит на кровати, с чистой кожей и блестящими волосами, в какой-нибудь непорочной, блядь, монашеской сорочке, которую я бы задрал или сорвал с нее в своем стремлении добраться до великолепного тела, которое, я знаю, скрывается под ней.