В этом нет ничего особенного.

— Конечно, сэр, — отвечаю я.

Я поддерживаю с ним горячий, напряженный зрительный контакт, протягиваю руку и опускаю одну бретельку, затем другую. Подцепляя ткань большими пальцами с обеих сторон, я стягиваю платье до талии и прислоняюсь спиной к колонне.

Его лицо так близко от моего. Я чувствую тепло, исходящее от его тела. Запах завораживает меня. Теряю зрительный контакт с ним, как только обнажаю грудь. Очевидно. Я стою там и закрываюсь от всех любопытных взглядов, кроме глаз Рейфа. Он может смотреть.

И он смотрит.

— Руки за голову, — приказывает он, и я подчиняюсь. Он обхватывает мои запястья рукой, которая опиралась на колонну, и удерживает их там, пока осматривает мою грудь, как будто я какая-то рабыня на аукционе, и он собирается предложить за меня цену. Это так унизительно, так запутанно и так невероятно возбуждает, что я могу думать только о «прикоснись к ним, прикоснись к ним, прикоснись к ним». Я выгибаю спину, придвигая свои груди ближе к его лицу.

— Очень мило, — говорит он и, слава Богу, поднимает свободную руку и касается ладонью моей груди.

Боже мой.

Я вздрагиваю, когда он ласкает, взвешивает в руке и поглаживает большим пальцем мой сосок. Люди вокруг нас, обнаженные тела — все это исчезает, когда вся способность моего тела осознавать сжимается до тех нескольких миллиметров, где его большой палец касается моего соска.

— Ебать, — рычит он. — Чертовски красивая.

Он переходит к другому соску и проделывает с ним то же самое.

— Чертовски отзывчивая, не так ли?

Я стону, потому что да, да, это так, и этот мужчина может прямо сейчас делать со мной все, что захочет. Сегодня я принадлежу ему; я полностью в его власти, а он едва прикоснулся ко мне. Всю прошлую неделю я чувствовала близость с Рейфом, но этим вечером именно его холодность, его деловитое поведение заставляют меня таять и извиваться.

Он наклоняет голову и сильно втягивает мой сосок, от чего по моему телу пробегают мурашки. Низкий, мужественный звук, который он издает горлом, едва слышен из-за грохота музыки, но я не пропускаю его. Сгибаю руки, невольно прижимаюсь к нему бедрами, и он сжимает меня крепче. Сосет сильнее.

Следующее, что я помню, — как он отрывает рот от моего соска и отпускает мои запястья, и я в замешательстве смотрю на него, а он выпрямляется.

Он протягивает руку ладонью вверх.

— Трусики.

— Я… — мне требуется минута, чтобы вспомнить, каким будет следующий шаг.

— Я еще не закончил пробовать тебя на вкус. Сними трусики.

— Да, сэр, — отвечаю я. Приподнимаю подол платья, чтобы дотянуться до стрингов — надо признать, платье не нужно сильно подтягивать, — и цепляю большими пальцами за кусочек эластичного кружева. Я стягиваю трусики по ногам, хватаясь за стойку, чтобы сохранить равновесие, когда снимаю со своих туфель на шпильках, и торжествующе надеваю на его вытянутые пальцы.

— Хорошая девочка, — говорит Рейф, переводя взгляд с моей все еще обнаженной груди на лицо. Он бросает на меня долгий взгляд, поднимает мои трусики к своему лицу и зарывается в них носом, и, о Боже.

Если я еще не прокляла себя на веки вечные, то сделала это сейчас.

— Давай посмотрим, так ли ты хороша на вкус, как пахнешь, — говорит он мне и кладет твердую руку мне на спину. Он указывает на пустой диван рядом с нами. — Наклонись.

Рейф знает, что я мучаю себя мыслями о том, как он укладывает свою коллегу на такой же диван после нашего первого сеанса. Он знает, потому что я призналась во всем прошлой ночью. И он знает, что я хочу доказать себе, что достаточно раскрепощена, чтобы позволить мужчине нагнуть меня и съесть на публике, и наслаждаться каждой секундой этого.

Он знает все. Моих демонов. Желания. И он — особенно необычный крестный отец-фея, который появляется, чтобы изгнать первых и разжечь вторые.

Его руки обхватывают меня сзади за шею, зарываются в волосы, и он толкает меня вперед. Я перегибаюсь через спинку дивана так грациозно, как только могу, и кладу ладони на холодную блестящую поверхность сиденья.

Оно идеально чистое.

Конечно же.

Он отпускает мою шею, и волосы рассыпаются по лицу. Шея горит, и этот шелковистый щит приносит небольшое облегчение. Я размышляю, достаточно ли длинное у меня платье, чтобы скрыть свои прелести от посторонних взглядов, когда Рейф приподнимает подол. Я ощущаю мгновенный порыв холодного воздуха в самых интимных местах и ощущаю, как тяжелая ткань скользит мне на спину. Все мое платье теперь собрано на талии.

О боже. Господи.

Я инстинктивно сгибаю колени, поднимаю голову, пытаясь немного опустить ягодицы, но Рейф проводит руками по моим бедрам, ягодицам, как будто я скаковая лошадь, и проверяет мои бока. Он резко притягивает мою нижнюю часть тела к себе, и ощущение неистовой эрекции сквозь грубую ткань попадает именно туда, куда мне нужно, по шву, идущему от клитора к моему входу.

Парень, которого он играет, может, и притворяется нерешительным, но мой Рейф знает, чего хочет. Это ощущение настолько соответствует моим потребностям, что я прижимаюсь к нему, и он тихо смеется.