Лэниган все еще не понимал.

— Как Мекка для мусульман?

— Не совсем. Здесь нет особых религиозных целей. — Он подумал, как лучше объяснить. — Мне кажемся, это тяга к дому, как у почтового голубя, когда его выпускают.

— Понятно, — кивнул начальник полиции. — Тогда, видимо, не у каждого есть такая тяга, иначе многие бы уехали.

— Полагаю, многие почтовые голуби вообще не возвращаются, — снова попытался объяснить ребе. — Понимаете, наша религия — это не только система общепринятых верований или ритуалов. Это образ жизни, более того, он тесно переплетен с самими людьми, со всей еврейской нацией. Обе стороны — люди и религия — прочно связаны с Израилем, особенно с Иерусалимом. Так что наш интерес к этим местам не случайно носит исторический характер. То есть причина не только в том, что мы оттуда родом, но потому, что это место предназначено нам Богом.

— Вы в это верите, ребе?

Ребе улыбнулся.

— Я должен верить. Это такая существенная часть нашей веры, что если бы я усомнился, то пришлось бы разувериться и во всем остальном. А если остальное под сомнением, вся наша история становится бессмысленной.

Лэниган кивнул.

— Да, тут есть смысл. — Он протянул руку. — Надеюсь, там вы найдете то, что ищете.

У дверей он обернулся.

— Послушайте, как вы доберетесь до аэропорта?

— Ну, возьмем такси.

— Такси? Но это обойдется больше десяти монет. Хотите, подвезу?

Позже ребе говорил Мириам:

— Любопытно, что из всех, кто ко мне приходил, только один предложил подвезти — и не еврей.

— Он добрый человек, — согласилась Мириам, — но другие могли подумать, что ты все заранее уладил.

— Но только он додумался спросить…

Пока она вешала его пальто в стенной шкаф, его глаза обшаривали комнату в поисках следов другого жильца — трубки в пепельнице, тапочек за креслом. После стольких лет, — говорил себе Дэн Стедман, — он не ревновал свою бывшую жену, просто ему было интересно. Если ей вздумалось завести любовника, это не его дело. Конечно, он не жил после развода отшельником. Она для него ничего не значила — так он себя уверял, и все же не сразу решил навестить ее, получив письмо в свой последний день в Штатах. Однако поднимаясь по лестнице к ее квартире, Дэн ощутил повышенный интерес, какое-то возбуждение от того, что ее увидит.

Она присоединилась к нему в гостиной. Все еще привлекательна, — отметил он про себя. Высокая, стройная, коротко стриженная, сохранившая свежесть лица, она не выглядела на свои — он прикинул в уме — сорок пять. Когда она обходила стол, чтобы сесть напротив, Дэн подумал, что немногие женщины могут так свободно носить брюки. Она тут же поднялась снова.

— Выпьешь?

— Немного джина.

— Со льдом, полагаю?

— Точно.

Наливая джин, она тайком наблюдала за ним и подумала, что выглядит он все так же привлекательно, но как-то неухоженно. Брюки пузырятся на коленях, — уж она бы проследила, чтобы их прогладили, — манжеты на рубашке обтрепались — она бы заметила и велела перед выходом переменить рубашку.

— Я тебе звонила и звонила, раз десять, а потом решила написать.

— Я был у Бетти в Коннектикуте, вернулся прошлой ночью, — солгал он.

— Как она? Мне нужно ей написать.

— Все в порядке.

— А Хьюго?

— Думаю, хорошо. Он только что вернулся из общины.

— Ах да, помню, в прошлый раз ты говорил, что он об этом подумывает. Нравится ему не работать? — Она подала джин и уселась напротив.

Он ухмыльнулся.

— Не особенно. Он планировал очень многое сделать, как только уволится и найдет время, но ты знаешь, как все получается. Пока он служил в синагоге, у него было оправдание, а сейчас он не знает, как начать все, что задумал. А с Бетти еще труднее — он у нее под каблуком.

— Бедный Хьюго.

— Но он нашел другую работу, и неплохую: замещать в Массачусетсе раввина, который на несколько месяцев уезжает в Израиль, и может, даже не вернется.

— О, это хорошо. — Она посмотрела на него поверх своего стакана. — А как ты?

— Отлично, — соврал он. — Знаешь, я больше не работаю на телевидении.

— Я слышала. Опять проблемы с Райаном?

— Не совсем. — Он поднялся и принялся ходить по комнате. — Мне все надоело. Ну что за работа: вечно мотаться, иногда через полмира, чтобы передать новости, которые все уже прочли в газетах?

— Но ты же делал эти новости, — возразила она. — Брал интервью у известных людей, у важных политиков…

— Ну да, — согласился он, — и они никогда не говорили ничего нового, кроме избитых истин. — Он снова уселся. — Я нашел неплохое место на образовательном канале. То же самое, но больше свободы в комментариях и информации. А пока что пишу книгу для «Дэшил и Стоун».

— Прекрасно. Аванс приличный?

Вполне в ее стиле, — подумал он, — спрашивать сначала о финансовой стороне дела, а потом об остальном.

— Только на расходы.

— Ах, вот как…

— Это книга об общественном мнении, — продолжал он, — о том, что на самом деле думает человек с улицы.

— Но ты делал то же на телевидении, — заметила она.

— Нет, — возразил он, входя в азарт от спора. — Там люди знали, что у них берут интервью, а для книги я буду использовать скрытый микрофон с магнитофоном. Представь: я в ресторане, а за соседним столом парочка что-то обсуждает. Я лишь включу запись, потом прослушаю их разговор и проанализирую его на досуге.