Друзья получались косые, кривые, неказистые, но за таких было не страшно – они ж не живые, им не сделать больно.

Прошли месяцы, прежде чем бабка отыскала Валину игровую. Ворвалась туда с неизменным криком:

– Так вот ты где, гаденыш! Сволочь такая! Бабушку изводит! Бегай, его ищи! Больше никаких гулянок, слышь ты? Черт!

Разозлившаяся бабка схватила железного Валиного друга, того самого, со шляпой, с громким звоном упавшей на пол, сжала его:

– Это что еще за мерзость?

Валя молчал. Потупил глаза и молчал. За столько лет он выучил, что спорить и объясняться с бабкой бесполезно.

– Смотри на меня! – взревела бабка.

Мальчик поднял голову, и тут ему в лицо прилетел весь искореженный, с рваными острыми краями железный друг. Вернее, то, что от него осталось. По щеке потекло. Но Валя не заплакал. Нет! Мальчик провел рукой по лицу. Кровь. Друг распорол ему щеку. Бабка распорола ему щеку. Она верещала, словно Валя сам это сделал, специально, чтоб ее позлить. И назло не останавливала внуку кровь и не обрабатывала рану целый час после пореза.

Вот и вся история появления шрама. Грустная, но не трагическая. Такую не рассказывают направо и налево, чтоб похвалиться. Такую стараются позабыть, спрятать внутри, да поглубже.

Однажды Валя нашел черно-белую фотографию в старом серванте. Ее зажало между полками. Возможно, это фотографию и спасло. Валя аккуратно вытащил ее, высвободил – цела, только нижний уголок оторвался. Почти всю карточку занимал трактор, на ступеньке которого стоял веселый усатый парень. Кепка залихватски сдвинута на затылок, рубашка расстегнута на груди, небрежно закатаны рукава. Парень уставился прямо в камеру, отчего Вале показалось, что смотрит он на него.

Позади фотографии было написано: «Лене с любовью на долгую память». Слова почти стерлись, Валя разобрал их с трудом. Может, когда-то здесь и подпись была: кто это подарил себя Лене на долгую память? Леной звали маму Вали. Это он знал. А вот тракториста – нет.

– Это кто? – спросил мальчик у бабки.

Та остервенело толкла пюре и явно не желала отрываться от столь важного занятия.

– Это кто? – повторил Валя.

Бабка покосилась на фотографию, разглядела в ней что-то, плюнула прям в кастрюлю с пюре и, продолжая толочь картошку, сказала:

– Мразота это! Мразота и сволочь. Батька твой. Скотина безрогая. Пьянь подзаборная. Леночку мою, дочку мою, окрутил, сволочь такая, и споил. Она ведь знаешь какая умница у меня росла? Училась на отлично, в университет поступать собиралась. А эта мразота ее окрутил, к самогоночке пристрастил, и все, и пропала моя Леночка. Тоже такой же мразью стала, глаза б мои ее не видели.

Бабка задумалась, словно решая, стоит ли сейчас пустить слезу по умершей дочке или ни к чему, оставила в покое пюре – все равно вечно выходит с комочками, лихо повернулась к Вале, выхватила из его рук фотографию и со словами:

– Нечего этой мерзости в моем доме храниться, – подожгла карточку зажигалкой и кинула в раковину.

Фотография в мокрой раковине тлела медленно, словно сопротивлялась, но в итоге от нее осталась лишь горстка пепла, и ту бабка смыла прокисшим куриным бульоном.

Валя зажмурил глаза, но не от страха: он восстанавливал в уме фотографию, все-все до мелочей – усы, кепка, взгляд, усы, кепка, трактор можно не запоминать, усы, усы. Только так он мог навсегда запомнить, как выглядел отец.

Мамины фотографии бабка тоже прятала. Но хотя бы не сжигала, поэтому раз в месяц, когда бабка уходила куда-нибудь надолго, Валя доставал старые альбомы и листал их, задерживаясь лишь на фотографиях с мамой. Вот она совсем маленькая, пухлощекая. Интересно, на кого больше похож Валя, на маму или на папу?

Валиных детских фотографий не сохранилось: бабка его не снимала, на школьные фотосессии не водила, презрительно фыркала:

– Оссспади, не могли никого получше Д`Артаньяна придумать? Пьеро? А кто ж тогда пудель? Училка ваша?

Вот мама с большущими бантами и букетом астр пошла в первый класс. Вот она на экскурсии в Бресте. На общей фотографии очень много школьников и целых три учителя, но Валя быстро отыскал свою маму – четвертая справа в среднем ряду. Прилежная девочка, тонкие косички. Вот на этом фото ей примерно столько, сколько сейчас Вале. Нет, они ничуть не похожи. Видимо, Валя все же пошел в отца. Может, поэтому бабка так не любит внука? К тому же в школе он учится так себе, твердый троечник, не то что мама. Ни на какие экскурсии не ездит, в походы не ходит, на концертах не поет. Словом, неудачник.