– Прими душ, – велит он, – и причешись. Сегодня поужинаем пораньше.

Затем Джек уходит, закрыв за собой дверь. Несколько месяцев назад я бы просто не подчинилась, но сейчас уже знаю, когда лучше уступить. Спустя час Джек возвращается. Он ждет меня наверху. Я надеваю его шорты и мешковатый бежевый свитер. Хотя у меня со вчерашнего дня маковой росинки во рту не было, при мысли о еде мне становится дурно. Джек придерживает дверь, не давая ей закрыться, и приходится протискиваться между ним и громоздким стеллажом. Ладонь Джека ложится мне на плечо, и я вздрагиваю. А затем он выводит меня из кладовки, но вместо столовой подталкивает в гостиную и закрывает за нами двери. Шторы подняты, и я щурюсь от блеклого света зимнего солнца.

– Садись.

Я послушно устраиваюсь на бежевом диване. Здесь все такое мягкое и нежное – цвета, поверхности, даже сияние огня в камине, окрашивающее комнату золотыми бликами.

– …Слишком долго. Пора определяться.

Я моргаю. Джек, оказывается, что-то говорил, а я ни слова не уловила.

– Что, прости?

– Ты меня слушаешь вообще? – хмурится он.

Молча киваю. Он испытующе смотрит на меня, но я спокойно выдерживаю взгляд.

– Я говорю, все это тянется слишком долго. – Он указывает на нас обоих. – Хватит напряженности. Мне не хватает нашей близости.

Я не отвечаю. Джек очень-то не любит, когда его перебивают посреди очередного признания в любви.

– Мы можем все исправить, если ты сделаешь правильный выбор. Что ты решила?

Сжав зубы, я выдыхаю через нос – раз, другой… На третий мне удается загнать подальше ярость, которая клокочет внутри, подталкивая вскочить с дивана, наброситься на Джека и бить, бить, пока лицо не превратится фарш. Целых три вдоха уходит на то, чтобы набраться сил говорить спокойно.

– Ты хочешь, чтобы я ответила прямо сейчас?

– Не вижу смысла тянуть.

Ладони покрываются испариной. Я-то надеялась, что у меня чуть больше времени. Силюсь сглотнуть, но в горле будто камень застрял.

– Значит, или я пересплю с тобой, или ты убьешь Аду?

Льдисто-голубые глаза Джека холодны.

– Я пытаюсь тебе помочь. Так что ты решила?

Он как-то сказал мне, что куда приятнее побудить человека изменить точку зрения самостоятельно, чем взять желаемое силой, но, если вдуматься, разве у меня есть какой-то выбор? Так что я крепко зажимаю руки между коленей, чтобы не было видно, как они трясутся.

– Ладно.

– Правда? – вскидывается Джек.

Я киваю.

Он встает и, подхватив меня на руки, принимается кружить в полном восторге. А затем опускает на пол, добавив:

– Ты не пожалеешь о своем выборе. Обещаю.

У меня сводит желудок.

– А еще тебя ждет подарок, – добавляет Джек, широко улыбаясь. И, взяв меня за руку, ведет в столовую, где на столе лежит коробка, завернутая в бледно-розовую упаковочную бумагу. Джек предлагает мне открыть ее, а сам остается стоять позади, преграждая путь. Делать нечего, приходится заглянуть в коробку, и там обнаруживается белая шелковая комбинация. Подарок от любовника.

– Это для сегодняшнего вечера, – сообщает Джек.

– А откуда ты знал, что я соглашусь?

Он подходит ближе, и его дыхание обжигает мою шею.

– Потому что я знаю тебя.

– Мне казалось, тебе больше нравится, когда я ношу зеленое.

– Белое сейчас будет уместнее. Сегодня вечером мы начнем с чистого лица. Будем считать, что это наш первый раз.

Я опираюсь рукой на стол, потому что колени подгибаются. Это невыносимо. Слишком реально. Я не выдержу. Не смогу. Джек отводит мне волосы набок и целует в чувствительную точку между шеей и плечом, касается губами шрамов-лунок, и я вспоминаю, как его ногти впивались в кожу. Его ладонь скользит мне по бедру, забирается под свитер. Я замираю от ужаса, а он прижимается крепче.

– Да какого черта, зачем ждать до вечера? – Джек разворачивает меня к себе лицом и, легко подхватив, усаживает на обеденный стол, пристраиваясь у меня между ног и снова целуя. Я каменею в его руках, но он этого не замечает.

А я снова проваливаюсь в воспоминания о том, что творилось на холме. Как он вжимал меня в грязь, как стискивал руки. А потом Джек наваливается сверху, невероятно тяжелый, и я не могу вдохнуть, не могу…

Недовольное жужжание телефона выдергивает меня из воспоминаний. Джек неохотно отрывается от меня и хмурится, глядя на определившийся номер.

– Что случилось? – спрашиваю я.

Вместо ответа Джек хватает меня за руку и тащит к двери подвала.

– Надо взять трубку, – только и говорит он.

Снова оказавшись в своем узилище, я жду, когда Джек вернется. Хочется принять душ еще раз: ненавистные прикосновения до сих пор ощущаются на коже, как липкая грязь.

Вскоре Джек возвращается, прихватив шелковую комбинацию, и, бросив ее на кровать, сообщает:

– Мне придется уехать.

– Надолго? – уточняю я, стараясь не выдавать облегчения.