В трубке повисло молчание, напряженное, как перетянутая скрипичная струна.

– С чего вдруг такой вопрос? – Папа кашлянул.

Сердце у меня сжалось: он не стал ничего с ходу отрицать. А ведь любой, кого обвинят в романе, которого нет и не было, возмутится и ужаснется.

– Ты с ней во Францию ездил.

– Она рассказала тебе, да? – В трубке послышался вздох.

– Я видела фотографии, – сообщила я и замолкла, давая отцу возможность переварить услышанное.

– Это не совсем то, о чем ты подумала, Ада.

– Тогда что это было?

– Мы с вашей мамой ненадолго расстались. Не потому, что я разлюбил ее. Но я потерял работу, мы оба были на нервах и постоянно скандалили. Вот я и съехал.

– Я такого не помню.

– А ты и не можешь помнить, ты тогда еще в пеленках лежала. Кэтрин пришла меня утешить, а то и утешиться самой. И однажды ночью…

Моему внутреннему ребенку отчаянно захотелось заткнуть уши пальцами и затянуть: «Ля-ля-ля, ничего не слышу…»

– Как бы то ни было, гордиться тут нечем, – угрюмо продолжил папа. – Мне совестно вспоминать о том, что мы сошлись за спиной у Джеффри. Я просил Кэтрин рассказать ему правду, но она не захотела, побоявшись, что он уйдет и оставит ее нищей. Через несколько месяцев, когда эйфория влюбленности схлынула, роман закончился и я понял, что хочу вернуть Мередит.

Я вспомнила историю о том, как папа подрался со старшим Вествудом прямо в саду возле его дома.

– Вы ведь с Джеффри тогда подрались вовсе не из-за денег, проигранных на скачках, да?

– Верно, – не стал спорить папа. – Дело было отнюдь не в деньгах…

– …А в ваших отношениях с Кэтрин?

– Джеффри обвинил ее в том, что она завела интрижку. Не уверен, что он точно знал с кем. Она начала все отрицать, он разозлился и набросился на нее. Кэтрин позвонила мне, и я примчался на помощь.

– А мама? Она знала про ваш роман? – спросила я куда язвительнее, чем хотелось бы. Конечно, в то время родители разбежались, но мне все равно не нравилось папино поведение.

Он снова кашлянул.

– В конце концов я признался ей.

Я поморщилась, представляя чувства мамы, после того как она узнала, что муж спал с ее лучшей подругой.

– Когда?

– Когда Вествуды вернулись из Америки, после первой поездки в их роскошный коттедж.

– Спустя девять лет? – У меня отвисла челюсть. – Ты почти десять лет ждал, прежде чем рассказать маме?

– Какой ответ ты хочешь услышать, Ада?! – рявкнул папа, теряя терпение. – Я живой человек, а не машина!

Я помолчала, собираясь с мыслями. Отца я всегда уважала: пусть он не был богачом и редко выражал свои чувства, но неизменно отличался благородством. По крайней мере, мне так казалось. Но что благородного в том, чтобы перепихнуться с замужней женщиной, да еще лучшей подругой твоей жены, даже если вы на время разъехались?

– Ваша мама не сразу смогла принять правду, – вздохнул папа. – Но в конце концов она простила нас. И меня, и Кэтрин. Мередит замечательная женщина. Я ее не заслуживаю.

На секунду я задумалась, правильно ли поступила, решив разойтись с Итаном. Если мама смогла простить папу после такого предательства, то и мы с Итаном сумели бы преодолеть разногласия, да? Но потом я напомнила себе, что не надо стричь всех под одну гребенку. Если мама помирилась с мужем, это не означает, что я должна – и, главное, смогла бы – помириться со своим. Возможно, будь у нас дети, ситуация выглядела бы иначе. А возможно, не будь у мамы нас с тобой, она не приняла бы папу обратно.

Я глубоко вдохнула, набираясь сил, чтобы задать вопрос, на который совсем не хотела услышать ответ.

– Пап, – начала я, – а Джек… он твой сын?

В трубке снова повисло молчание. Абсолютное, холодное и безжизненное, как космическая бездна.

– Нет, – твердо ответил отец.

Я неловко поерзала на сиденье.

– Ты уверен?

– Кэтрин сказала, что не мой.

– То есть никто не стал делать ДНК-тест или… – продолжила я, но папа неожиданно резко меня перебил:

– Прекрати. Джек – сын Джеффри. Точка.

– Папа, – я постаралась как можно аккуратнее подойти к сути разговора, – мне кажется, что Джек имеет некоторое отношение к пропаже Элоди. И прежде чем ты начнешь меня разубеждать, хочу уточнить один момент.

Отец молчал, и я решила, что он готов меня слушать.

– Если Джек – все-таки твой сын, но при этом он что-то сотворил с Элоди, то…

– То я его убью, – ответил папа. – Я убью его.

Мы с Кристофером встретились в парке, у небольшого киоска, работающего несмотря на морозную погоду; здесь через небольшое окошко торговали горячими напитками. Закутанный в теплое пальто, в джинсах и кожаных ботинках, Кристофер дожидался меня с двумя стаканчиками кофе. Его темные волосы блестели в лучах тусклого январского солнца, как полированная бронза. Пока мы шли по аллее мимо голых деревьев, покрытых инеем, Кристофер разглядывал фотографию, банковские выписки, и параллельно слушал мой рассказ о том, как я узнала о романе Кэтрин с нашим папой, и о том, что Джек, вероятно, убил собственного отца.