Дядя Грегори вместе с остальными мужчинами собрался в паб – как говорится, обмыть событие, – и они покинули дом шумной, веселой толпой, которая обычно объединяет только мужчин. Женщины, в свою очередь, принялись радостно обсуждать собственных детей. Я еще подумала, что мужики наши в пабе уж наверняка не говорят о грудном кормлении или креме для сосков.

За два часа вечеринки я узнала о материнстве многое.

Во-первых, в присутствии мамаш нельзя жаловаться на усталость. Потому что все они отвечают одинаково: «Да ты не знаешь, что такое усталость. И не узнаешь, пока не заведешь ребенка».

Во-вторых, они без конца жалуются, что у них нет ни минуточки на себя: «Ой, с тех пор, как родились дети, я даже пописать в одиночестве не могу».

В-третьих, любой негатив в сторону собственных отпрысков в духе: «Изабель первые несколько месяцев страдала коликами, и мы так с ней намучились!» – сопровождается лукавым взглядом и демонстративной радостью, служащей защитой от осуждения другими родителями, способными заподозрить в говорящей плохую мать: «Но зато она у нас такая развитая для своего возраста, это каждый замечает!»

В-четвертых, мамочки хором ноют про то, как испортились их тела после родов: «Ой, у меня соски так изменились после кормления, но грудное молоко ничем не заменишь! Да, я все никак не могу сбросить набранный вес, но, с другой стороны, кто не доедает за детьми? Такова уж наша материнская доля!»

В-пятых, независимо от твоего желания, с тобой все равно обязательно поделятся жуткими историями о родах: «Я мучилась схватками тридцать шесть чудовищных часов. Там все порвалось, пришлось зашивать. И да, при родах обязательно обделаешься. Но все мучения окупаются».

А после всего этого они повернутся к тебе и спросят, когда ты родишь своего. И если тебе хватит глупости ответить не сразу или предположить, что, может, и вовсе рожать не захочешь, все сначала изумленно замолкнут, потом будут долго переваривать, а дальше заявят: «Ой, но ведь материнство – лучшая работа на свете. Я и не знала, что такое настоящая любовь, пока не родила ребенка».

Именно так высказалась та самая мамашка, которая «мучилась тридцать шесть часов» (у ее двойняшек оказалось больше хобби, чем у меня – пальцев на обеих руках), когда Дженнифер, женщина с помадой роскошного кораллового оттенка, заявила, что нет, у нее детей не имеется, и нет, в обозримом будущем она рожать не собирается. Я невольно обернулась, удивленная такой честностью.

Еще я узнала важную вещь: матери действительно умеют выполнять некоторые действия лучше нас, простых смертных. Они могут любоваться вашими глазами, под которыми нет мешков от недосыпа, вашей грудью без молока, подтянутым телом, не отекшим после родов, одновременно завидуя и жалея, да еще делать это с тем самым чисто материнским превосходством, которое внушает им, будто их образ жизни – единственно правильный.

Поэтому, когда все внимание сосредоточилось на мне и начались расспросы о графике использования моей матки, я просто улыбнулась и весело ответила: «Пока не знаю!»

Супермама (у нее трое спиногрызов, и она кормит их только органическими продуктами домашнего приготовления, о чем всем рассказывает) тут же встряла:

– Боже, даже не знаю, как бы я жила без своих детей.

– Следующая вечеринка будет в твою честь, Адалин, – заявила мамаша-наседка (она постоянно вьется вокруг своего чада, не давая ему шагу ступить, пока не убедится, что все риски предусмотрены), а потом мягко добавила: – Как у тебя дела, кстати?

Я почувствовала, что все смотрят на меня, поскольку она говорила таким ласковым и сочувственным тоном, что становилось ясно: речь о тебе. Вот тут я запаниковала. Если соврать и сказать, что все в порядке, обзовут бессердечной сукой. Ответить честно и сказать, что я в изнеможении и постоянно переживаю, значит испортить всем настроение.

– А давайте открывать подарки? – мигом предложила Руби.

«Спасибо», – беззвучно шепнула я, когда все тут же повернулись к виновнице торжества. Про меня мигом забыли, когда Руби начала распаковывать молокоотсосы, ползунки и соски в неимоверном количестве.

– Давайте я помогу, – подала голос Дженнифер, забирая два последних пустых стакана, и пошла за мной на кухню. – Вы ведь кузина Руби, Адалин?

– Ада, – поправила я, складывая стаканы в раковину. – Да, это я.

– Она часто вас вспоминает.

– А вы откуда знаете Руби?

– Я занималась букетами к ее свадьбе.

– Это те красивые, из пионов и ромашек?

– Верно! У вас превосходная память, – изумилась Дженнифер. – Спасибо.

Я покосилась на ее левую руку, но кольца не увидела. Странно. Все мои друзья либо женаты, либо помолвлены, либо с детьми, а ведь Дженнифер явно старше меня на несколько лет.

– А вы замужем?

– В разводе.

– Ой. – Мне сразу же подумалось, что ты бы на моем месте обязательно коснулась ее руки или сделала такое лицо, как ты умеешь, – такое, что люди тут же тебе доверяются и начинают откровенничать. – Мне жаль…