– Нет, конечно. Я просто говорю о том, что не стоит записывать людей в сумасшедшие просто ради собственного успокоения.

Я отхлебываю из стакана, загоняя подальше нахлынувшее раздражение: за Джеком водится манера иногда ляпнуть что-нибудь эдакое просто ради того, чтобы посмотреть на реакцию. Не хочется с ним спорить. За двадцать три года знакомства мы серьезно поругались только один раз, через несколько месяцев после того, как я начала встречаться с Ноа. Так что даю Джеку возможность высказаться:

– Ладно. Поясни.

Джек, естественно, не упускает шанса сверкнуть интеллектом:

– Людям гораздо проще считать, что убийцы, особенно серийные, просто психи; тогда обывателям спокойнее. Эдакое защитное покрывало, спасающее от мыслей о том, что их сосед, муж или сын могут оказаться такими же убийцами, ведь они-то психически здоровы! Легче списать все на физические причины, чем принять тот факт, что порой люди доходят до определенной черты и сознательно решаются на подобный поступок.

Я пару секунд молчу, переваривая его слова и в очередной раз изумляясь тому, настолько же иначе Джек смотрит на мир. Просто-таки чемпион по противоположным мнениям.

– И… что это значит? Что Банди был просто очень крутым и абсолютно разумным серийным убийцей?

– Совершенно верно.

– Вот тут я не согласна. Мне просто не верится, что человек, способный на такое зверство, может считаться здоровым.

Я жду, что Джек начнет возражать; когда ему в голову втемяшивается какая-то идея, ее оттуда практически ничем не выбить. Но его ответ звучит весьма неожиданно.

– Да, – откликается он и тянется за бутылкой мерло, – возможно, ты и права. Еще вина?

Тридцать второй день после исчезновения

Адалин Арчер

– Расскажите, как прошла ваша неделя, – попросила Харриет на сегодняшнем сеансе психотерапии.

Харриет основательно за сорок, и дом у нее роскошный, почти как у меня. А кабинет располагается в летнем домике в глубине розового сада. Здесь очень уютно: все в нейтральных тонах, много цветов в горшках.

Помнишь, когда я переехала в собственный дом, ты подарила мне цветок в горшочке? Денежное дерево, достаток привлекать. Я так и не поняла, над чем ты иронизировала – над заработком Итана или над отсутствием этого заработка у меня, так что я не расстроилась, когда деревце погибло. Хотя теперь об этом жалею, если честно. Может быть, наша с тобой связь стала бы куда прочнее, если бы я сумела вырастить живое существо, которое ты мне принесла.

– Нормально, – ответила я. Каждый очередной сеанс начинается с того, что я говорю консультанту, что у меня все нормально, но в конце обязательно договариваюсь о следующем посещении. – Маму выписали из больницы.

– И как у нее дела сейчас?

– Нормально. Врачи сказали, что это просто стресс и обезвоживание. Придется теперь повнимательнее следить за ее давлением, но все постепенно наладится. Она очень сильно ударилась головой об угол моего обеденного стола, так что пришлось наложить швы. Мне теперь ужасно стыдно…

– Но вы же не могли знать заранее, что у матери случится обморок.

– Нет, пожалуй, не могла. – Я дотянулась и взяла с кофейного столика стакан с водой. – Последние несколько дней были очень загруженными. Я носилась как электровеник, закупала еду для родителей, помогала организовывать новые отряды для поиска Элоди, читала письма, которые нам без конца присылают. Мама наконец-то разрешила мне их сначала просматривать. Потому что самые… неприятные послания ее все-таки измотали. – Я сглотнула, вспомнив одно такое письмо, попавшееся вчера вечером. Какой-то недоумок в деталях расписывал, какие ужасы сотворил с тобой, прежде чем утопить в пруду на собственном участке. Не желая обсуждать это с Харриет, я сменила тему: – А еще я занималась мамиными поручениями.

– И как вы справляетесь с такой нагрузкой?

Я ответила не сразу, поскольку требовалось рассказать о том, что произошло вчера, а мне очень не хотелось производить впечатление истерички, не способной держать себя в руках. Заметив мое замешательство, Харриет сложила руки на коленях, давая понять, что не торопит.

– Не так уж хорошо, – призналась я наконец. – Несколько месяцев назад мама согласилась поучаствовать в распродаже выпечки, чтобы помочь собрать средства для местного приюта. Из-за текущих событий она напрочь об этом забыла и вспомнила лишь в последний вечер. Конечно, она жутко разнервничалась, а доктор предупреждал, что маме нельзя нервничать, поэтому я предложила что-нибудь испечь и отвезти на распродажу. – Я отхлебнула воды. Хотя я постоянно что-нибудь готовлю и пеку и собрала уже огромную коллекцию рецептов, на распродажу я приготовила апельсиново-шоколадные брауни, потому что ты их очень любишь. – Я не собиралась задерживаться и помогать с ярмаркой, но остальные женщины без маминой помощи просто с ног сбивались, вот я и осталась.

Отрешенно взглянув на розовый сад Харриет, я с тоской подумала, что всего через несколько месяцев цветы завянут. И вот однажды утром она придет в свой домашний кабинет с чашечкой кофе в руках, а роз, которым она отдавала столько сил, здесь уже не будет.

– И что же было дальше? – подтолкнула меня Харриет.

– Ну, все шло весьма неплохо, пока я не услышала, как Луиза – худосочная тетка, которая уж точно никогда сама не ест собственную выпечку, – заявила, мол, как хорошо, что у Элоди нет детей. Вот тут я и не выдержала.