– Что это с вами, коллега?
– засуетился профессор и метнулся к настенному шкафчику-бару.

Картрайт почувствовал, что в руки ему сунули стакан с жидкостью. И он послушно сделал несколько глотков. Жидкость оказалась неразбавленным ромом. Картрайт поперхнулся, закашлялся и... пришел в себя.

– Вот так-то лучше, - похлопал его по спине Стейнер.
– Никогда бы не подумал, что вы такой впечатлительный.

Профессор зашелся своим дребезжащим смешком, потом низко наклонился к уху Картрайта и прошептал:

– Привезите богиню завтра вечером... попозже... в лабораторию. Я там частенько засиживаюсь. Покрутим ее на моих приборах. Мне кажется... она полая и внутри что-то есть. Только не хочу, чтобы знали мои ассистенты. Я сам управлюсь. О'кэй?

– О'кэй, - вяло согласился Картрайт.

Стейнер довел Картрайта до двери кабинета, бережно поддерживая под локоток.

За дверью шефа ожидали два меланхоличных джентльмена. При виде плачевного состояния, в котором пребывал их драгоценный патрон, телохранители переглянулись и подозрительно уставились на Стейнера.

– Что случилось?
– недружелюбно, сквозь зубы, процедил один, обращаясь к профессору.

– Так... маленькое нервное потрясение, - пожал плечами Стейнер и поторопился исчезнуть за дверью.

На следующий вечер Картрайт, как и было договорено, привез богиню в лабораторию.

Для начала профессор взвесил статуэтку. Богиня "потянула" на шестнадцать фунтов [фунт равен 453,6 г (16 фунтов - 7,257 килограмма)].

Стейнер быстро просчитал что-то на калькуляторе и удовлетворенно хмыкнул. Затем сунул статуэтку в рентгеновскую установку. Результат этого исследования озадачил профессора - он ринулся к ультразвуковому сканеру.

Целый час профессор, словно одержимый, метался между своими приборами. Картрайт, сжавшись на стуле, терпеливо дожидался "оглашения приговора". Он не мешал профессору и не задавал глупых вопросов. Лишь раз, когда Стейнер собирался соскоблить тонкой бритвочкой что-то с поверхности статуэтки на смотровое стекло, Картрайт вмешался:

– Это не повредит?

– Нет, - не удостоив Картрайта даже взглядом, отмахнулся профессор.

Наконец Стейнер угомонился. Он еще раз повертел статуэтку в руках, заглянул богине в лицо, словно надеялся прочесть на нем ответ на какойто вопрос, и вздохнул:

– Да. Поражение...

– Как так?

– Должен вам сказать, что экспертиза еще больше запутала дело, Стейнер смущенно развел руками.
– Нет, кое-что я, конечно, установил...

– Что именно?

– Она действительно полая. Но время изготовления датируется не VI-V веками до нашей эры, а третьим тысячелетием...

– Эпоха фараонов, - тихо ахнул Картрайт.

– Да... Но я уже говорил: ни к фараонам, ни вообще к Древнему Египту богиня не имеет никакого отношения. Это культура Междуречья, точней древнеассирийская. Далее: статуэтка покрыта несколькими слоями лака. Вы чувствуете такой неопределенный запах, исходящий от богини?

– Угу, - угрюмо подтвердил Картрайт.

– Так вот, последний слой лака свежий. Нанесен эдак веков двадцать назад.

– Не позже?
– быстро переспросил Картрайт.

– Нет. Секреты таких лаков утрачены приблизительно на этом временном отрезке. Либо... если это сделано в более поздний период, то неизвестный мастер знает то, что неведомо мне, а значит, никому, - профессор церемонно поклонился.
– Далее. Под слоем лака трудно разглядеть слои более поздней работы на днище статуэтки. Но я разглядел! Что это за работа? Одному Аллаху известно - как говорят мусульмане. Самое любопытное! В чреве богини что-то есть...

Картрайт напрягся и подался вперед.

– Да! Какое-то устройство и еще порошок.

Похоже на "сухой" электролит.

– А что это за устройство?
– звенящим шепотом осведомился Картрайт.

– Это я могу сказать точно, если... если распилю статуэтку, - и Стейнер невозмутимо скрестил на груди руки.

– Ни в коем случае!
– ужаснулся Картрайт.
– Ни за что!

– Пожалуй, вы правы, - Стейнер задумчиво потер переносицу, - статуэтка потеряет ценность и... товарный вид, хотя я бы сделал все очень аккуратно. Как ученого...

– Нет!
– еще раз решительно воспротивился Картрайт и запричитал: - Я не ученый, мне это незачем. Тайны древних, знаете ли, священны для меня, но иероглифы, иероглифы?

– Клинопись, вы имеете в виду?

– Да! Да! Вы можете попытаться ее прочесть?

– Хм... можно попытаться.
– Стейнер скептически прищурился.
– Но для этого я должен хотя бы сфотографировать статуэтку в нескольких пропорциях.

– Только по частям. Не надо общих снимков.

– Как вам угодно, - сухо подчеркнул Стейнер.