Вскоре послышался звук отъезжающего экипажа.

Отлично… Просто замечательно! И ведь ничего не сделаешь. Моя сила здесь не пригодится. Надина тоже. Что она его опоит чем-то? Даже если предположить, что против графа можно задействовать колдовство, то долго оно не продлится. А что потом? Держать его под контролем колдовского влияния тоже не получится. Вокруг меня велась какая-то игра, но ее правила были мне неизвестны. А еще я не могла подставить под удар Штефана и Владимира. Обвинение в шпионаже — дело серьезное. Скорее всего, в это время за это преступление предусматривалась смертная казнь. Могла ли я так поступить с графом? Нет и еще раз нет!

Я резко встала и принялась мерить комнату нервными шагами. В голове строились самые немыслимые схемы, с помощью которых можно избежать замужества, но все они разбивались о печальную реальность. Ведьмы тоже не всесильны.

…Может, чем-то он ее пленит,

Шуткой удивит, развеет скуку,

И случится может, что они

ЗдОрово понравятся друг другу.

И кто знает, может быть, тогда

Взглянешь на меня внезапно нежно.

И растают все кусочки льда —

Сам я их не растоплю, конечно…*

* Строчки из стихотворения Зельвина Горна «Я тебе не очень нравлюсь».

Неприятные новости домочадцы восприняли с философским спокойствием. Противница нашего с бароном союза Елизавета, конечно, расстроилась. Но, понимая всю сложность ситуации, согласилась с Надей, которая как раз не была против.

– Если так дело повернулось, то ничего уже не поделаешь, - сказала она, отпаивая меня мятным чаем. – Только пусть жених сначала бумаги подпишет, что деньги ему твои без надобности, а уж потом свадьба.

– Вот именно! – поддержала ее Надя. – А потом пусть делает, что хочет.

– А вы уверены, что барон не передумает? Поразмыслит и решит, что супружеская жизнь не так уж и плоха! – Елизавета не могла избавиться от своих подозрений. – И тогда никуда не деться!

– Не передумает. Я видела его и уверена, что такой человек своих решений не меняет. Этот брак барону не нужен. Таким образом, он хочет избежать куда более неприятной ситуации, - возразила я, вспоминая угрюмое лицо Вревского. Его сложный характер как раз сыграет мне на руку. В нем было все. И упорство, и целостность натуры, наличие внутреннего стержня. Да, подобные качества выглядели странно в сочетании с его образом жизни, но они, несомненно, присутствовали в натуре барона. Такие люди всегда противятся навязанному. Просто на данный момент барон выбрал наименьшее из двух зол. Видимо, ситуация достаточно серьезна, если подключился начальник Тайной канцелярии. Но я все равно не понимала, что же их связывало с Вревским?

– Дай Бог, чтобы так и было… - тяжело вздохнула Елизавета, а потом все же улыбнулась. – Ничего, деточка, мы вместе, а это главное.

Всю ночь я провела в размышлениях. Во мне все противилось этому браку. Но, во-первых, от меня зависело благополучие многих людей. А во-вторых, я была в чужом незнакомом мире, и идти напролом, не особо разбираясь в его реалиях, было бы непростительной ошибкой. Глупой и наивной девочкой я уже давно не была, поэтому в мою голову приходили вполне рациональные мысли. Нужно всю ситуацию повернуть в свою сторону. Мало того, мне требуется брачный контракт, в котором пропишутся все нюансы брака с бароном.

Поверенный прибыл в усадьбу через несколько дней и рассказал, что Вревский нанес ему визит, так как появились новые нюансы в нашем с ним деле.

Петр Симонович очень удивился, когда я предложила ему составить брачное соглашение.

– Вы насмешили меня, Мария Дмитриевна, - он действительно рассмеялся, выслушав меня. – В нашем обществе сие неприемлемо. Оговаривается приданое, иногда даже сумма, которая будет ежемесячно выделяться супруге. Плюс ко всему может обсуждаться, какая недвижимость перейдет в ее личное пользование. Но условия дамы своим мужьям ставить права не имеют. Тем более в виде какого-то документа. Какие у вас странные фантазии, однако…

Но не успела я разочароваться, как поверенный продолжил:

– Но я не думаю, что вам стоит сильно переживать по этому поводу. Барон Вревский передал, что если вы пожелаете, по истечении трех лет брака он даст вам развод.

– Развод? – я была не сильна в этом вопросе. Но мне казалось, что в это время разводы не очень приветствовались. – Разве это так просто?

– Нет, не просто, - согласился Петр Симонович.
– Основной причиной, по которой Церковь с тысяча семисотого года допускает развод, есть прелюбодеяние. Причем не только жены, но и мужа. Хотя раньше муж вообще отделывался только епитимьей. Но его милость готов выступить в качестве виновного в этом деле и признать, что регулярно изменял вам.

Какое благородство… Хотя с его репутацией это будет просто констатацией факта. Но, тем не менее, предложение барона меня полностью устраивало. Три года — не так много. Тем более, что мне не придется каждый день лицезреть супруга и ложиться с ним в постель. А если ко всему этому добавить в качестве приятного бонуса двадцать тысяч, вообще беспокоиться не о чем. Через три года я стану свободной богатой женщиной, оставаясь при этом молодой и красивой.

– Итак, что вы скажете на это, Мария Дмитриевна? – Петр Симонович внимательно смотрел на меня поверх очков. – Вы согласны?