Разочарование захлестнуло меня.

Мы с Рафаэлем шаг за шагом сравнялись в борьбе за мяч. Я торжествовал, когда успешно отбил мяч у него и поймал его, прежде чем другой игрок успел подскочить, но едва успел позлорадствовать, как он упал на землю, схватившись за колено.

Судья свистнул, и матч был остановлен. Из толпы раздались крики свиста.

— Он подставил мне подножку, — сказал Рафаэль, когда рефери подошел, чтобы разобраться. Он указал на меня, его глаза блестели от... это были слезы?

Господи Иисусе. Ему следует бросить футбол и заняться актерством.

— Это чушь. Я его не трогал! — возмутился я.

Винсент подошел к нам.

— Рефери, ты видел эту игру! Мы все ее видели, — возразил он. Он указал на Рафаэля. — Он всегда вытворяет эту хрень. Как сказал Донован, он его не трогал.

Либо он хотел победить достаточно, чтобы проглотить свое отвращение и защитить меня, либо он просто ненавидел Рафаэля больше, чем меня. Или и то, и другое.

Я бросил взгляд в его сторону.

По иронии судьбы, Винсент поддержал меня в этом, когда он сделал то же самое, что и Рафаэль во время Чемпионата мира. На самом деле, то, что он сделал, было в миллион раз хуже. Разница между получением красной карточки на Чемпионате мира и назначением пенальти команде соперника во время благотворительного матча была такой же, как между горой Эверест и кротовой норой.

Однако у Рафаэля была целая история таких выкрутасов, то есть падений на землю и/или симуляции травмы, чтобы получить фол. Винсент сделал это только один раз на самой большой возможной игре с худшими последствиями для меня, которые только можно себе представить, но это все равно был один раз.

К сожалению, наших совместных усилий оказалось недостаточно, чтобы убедить судью. Он назначил «Зеленым» еще один пенальти. Они не реализовали свой последний, но на этот раз Рафаэль уверенно отправил мяч в сетку.

Теперь «Зелёные» вели со счётом три-два.

Я стиснул челюсти. Черт возьми.

Это был благотворительный матч, но ставки были такими же высокими, как в чемпионате. Я не хотел, чтобы Рафаэль Пессоа увез домой победу. Одна только мысль об этом вызывала у меня желчь, которая подступала к горлу.

Даже если бы он не подставил Скарлетт, я бы его ненавидел. Может быть, это была моя остаточная злость после Чемпионата мира, но я твердо верил, что любой игрок, который занимается регулярными симуляциями, не заслуживает места на поле.

— Не повезло, — сказал Рафаэль в следующий раз, когда мы были достаточно близко, чтобы он мог нести чушь, не привлекая чужого внимания. — Полагаю, золотой мальчик футбола уже не такой уж золотой. Не могу дождаться, чтобы пойти по стопам «Холчестера» и надрать задницы тебе и Дюбуа.

Мне не следовало попадаться на эту удочку. Игроки постоянно ругали друг друга, а я обычно неплохо пропускал их насмешки мимо ушей.

Однако мое разочарование по поводу направления матча и предыдущих решений судьи уже достигло яростного кипения. Упоминание «Холчестера» превратило его в полное извержение вулкана.

Я бы все еще мог сдержаться, если бы не взглянул на толпу и не увидел Скарлетт в тот момент. Ее обеспокоенное выражение лица смешивалось с образом ее лица, когда она делилась тем, что случилось с Рафаэлем. Какой несчастной она казалась и как грустно это звучало. Она сказала, что их разрыв обернулся к лучшему, но никто не любит, когда его бросают, когда он находится на самом дне.

Я представлял, как она лежит в постели и страдает, а он бросает ее, чтобы встречаться с другой.

Я представил, как сильно она, должно быть, расстроилась.

И я сорвался.

Красный цвет покрыл мое зрение. Гнев сжег разум в пепел, и вместо того, чтобы отмахнуться от насмешек Рафаэля, я повернулся и толкнул его с такой силой, что он споткнулся.

В тот момент мы не играли в матч. Мы дрались по-настоящему, и мне ничего не хотелось так сильно, как стереть эту самодовольную ухмылку с его лица.

По стадиону разнесся коллективный вздох.

Рафаэль пришел в себя и выплюнул что-то на португальском. Он оттолкнул меня назад. Винсент схватил меня за рубашку сзади, чтобы я не ударил его, но, когда Рафаэль выдал еще одну насмешку, которую я не расслышал, он зарычал и отпустил меня.

Винсент замахнулся на него и вошел бы в контакт, если бы другой «Зеленый» не вмешался в последнюю минуту. Остальные наши команды прыгнули, ослепленные своей временной преданностью своим цветам. С этого момента все переросло в грязную, тотальную драку.