Не успела эта мысль полностью сформироваться, как голос Адриуса прорезал шум танцевального зала.

— Прошу внимания! — громко обратился он к собравшимся. Он стоял на столе, заметный даже при тусклом свете подпольного бара. — Хочу кое-что сказать.

— Что он делает? — прошептала Джемма.

Марлоу тоже хотела знать это. Это точно не входило в их план.

— Я знаю, что вы привыкли читать обо мне в сплетнях и шептаться за моей спиной на вечеринках, — продолжил Адриус. — Так что, думаю, пришло время дать вам информацию из первых уст.

Марлоу начала пробираться через восторженную толпу к нему. Что-то было не так. Адриус, казалось, пытался увлечь публику, но Марлоу видела напряжение в его позе. Он не шутил — он тянул время.

Кто-то приказал ему встать на этот стол.

— Уверен, вы все знаете мою сестру Амару, верно? — продолжил Адриус. — Идеальная Амара Фалкрест, которая не может ошибаться. Некоторые из вас, наверное, уже догадались, что её помолвка не так счастлива, как кажется.

Ну, на этом теория Марлоу о том, что за этим стоит Амара, разрушилась.

— Видите ли, Амара готова на всё, чтобы угодить нашему отцу, — сказал Адриус. — Включая разбитие сердца той, кого она действительно любит. Её лучшей подруге, Джемме Старлинг.

Толпа вздрогнула от шока, поглощая эту информацию. Вокруг Адриуса новоиспечённая знать замерла в изумлении, как будто не могла поверить в происходящее. Все, кроме одного. Хендрикс Беллами тоже смотрел на Адриуса, как и остальные, но на его лице не было ни капли удивления. Он выглядел откровенно довольным.

— Расскажи нам ещё, Адриус! — крикнул кто-то.

— Да! — подхватил другой голос. — Кто целуется лучше — Сэрис или Марлоу?

К лицу Марлоу прилила краска.

Ещё кто-то выкрикнул:

— Зачем ты вообще начал встречаться с Марлоу?

Марлоу заметила Сэрис и Опал, стоящих вместе в толпе. Опал злобно посмотрела на неё и прокричала:

— Скажи, что ты на самом деле о ней думаешь!

Марлоу застыла. Она видела, как Адриус запаниковал, пытаясь сдержать ответ.

— Марлоу Бриггс, — произнёс он. — Девушка, покорившая сердце самого известного повесы Эвергардена.

Паника охватила её. Ситуация перешла из разряда скандальной и неловкой в категорически опасную. Потому что, если Адриуса вынудят рассказать правду о том, что он на самом деле думает о Марлоу, вся их игра будет раскрыта. И если он продолжит говорить, все узнают, почему они затеяли этот обман.

— Вы все умираете от любопытства — почему она?

Все замерли, сосредоточенно прислушиваясь к каждому слову Адриуса. Его взгляд нашёл Марлоу в толпе, которая пробиралась к нему, и остановился на ней.

Ей нужно было остановить это. Она пыталась выкрикнуть что-то, приказать ему замолчать, но слова застряли в горле.

Как бы ни было это опасно, она, как и все эти стервятники вокруг, умирала от желания узнать, что же скажет Адриус.

— Что могло заставить меня влюбиться в девушку из трущоб, девушку без титула, без власти и перспектив, достойных потомка Фалкрестов? — спросил Адриус. — Правда в том, что я…

— Адриус, замолчи и слезь со стола, — раздался надменный голос Амары с другого конца зала, когда она решительно направилась к брату.

Челюсть Адриуса захлопнулась. Через мгновение он спрыгнул со стола.

— Сколько ты сегодня выпил? — спросила Амара, крепко схватив его за рукав. — Должна сказать, ты превзошёл сам себя. Я не думала, что ты способен ещё сильнее опозориться, но ты уже опускаешься до того, что придумываешь ложь обо мне?

Вместо ответа взгляд Адриуса снова нашёл Марлоу, которая стремительно шла к ним. Он выглядел дико испуганным.

— Минноу, я…

— Потом, — резко ответила она и прошла мимо них, направляясь прямо к Хендриксу.

Он стоял, прислонившись к стене, с самодовольной ухмылкой, наблюдая за всем происходящим.

Марлоу подошла к нему с острым, будто нож, взглядом.

— Привет, — произнесла она с лёгкой улыбкой.

— Марлоу, — поприветствовал её он, звуча удивлённо, но без тени недовольства.

— Я решила воспользоваться твоим предложением, — сказала она, касаясь его руки. — Поговорим?

Если Хендрикс подозревал, что имела в виду Марлоу под словом «поговорим», он этого не показал. Более того, казалось, он вообразил себе совершенно иное.