Да чего там гадать? Раз пришёл — нужно проверить. Иначе, зачем он пришёл?

Он тянет руки и осторожно, бесшумно открывает ящик. Почти не удивляется, что внутри пусто. Маленький, в него могло влезть что-то не очень большое, но чего уж теперь фантазировать — здесь ничего нет.

Опередили, и это неприятно. Знёрр, конечно — кому же ещё? Все усилия впустую. Рисковое предприятие — напрасно. Не стоило приезжать и украдкой пробираться по оживлённым улицам, зазря подвергая себя весьма ощутимой опасности.

Разве что, ради второго тайника. Но находится он в более оживлённом месте, да и Знёрр уж, наверное, его выпотрошил. Разве есть в том сомнения?

Он захлопывает ящик и следует обратно, стараясь наступать в те же места, по которым шёл.

По крайней мере, проверил и не будет теперь терзаться в сомнениях по поводу целесообразности и упускаемой выгоды.

Но раз уж пришёл, нужно повнимательнее осмотреть четверть, где обитали Знёрр и Бётэрмыц. Он заходил туда сегодня, но ознакомился бегло. Не то что осмотреть — нужно обыскать её, да потщательнее. Возможно, ещё не всё оттуда вынесли.

Он выглядывает в окно. Да и не окно это, в общем-то, а так — дырка, отверстие для вентиляции. Если бы его не было, то на чердаке было бы намного затхлее, дышать бы было не возможно, наверное. Осторожно высовывается, и ой как не зря!

Внизу, на улице, у подножья высокого здания копошится группа фигур. С виду — притаились и чего-то ожидают.

Как вовремя он выглянул, так бы и не знал — вышел бы с чердака в общий коридор и попал бы в руки дозорных. Вне всяких сомнений — это дозорные. А кто же ещё будет окружать дом и выстраиваться под окнами? Присмотрелся, прикинул — да, в самом деле, стоят прямо под окнами четверти Знёрра и Бётэрмыца.

Это хорошо, что он заранее выглянул, но что же теперь делать? Полезут ли они на чердак? Будут ли досконально обыскивать здание? Видел ли кто-нибудь из соседей и сейчас даёт им наводку, что некто пробрался наверх?

Он давит в себе панику и берёт себя в руки. Из той же породы, из рода Бётэрмыца, нечего дёргаться, и он будет спокоен, тем более — ещё рано поддаваться отчаянию. В конце концов, ничего противоправного он не совершил. Как и не делал до этого, почти всю сознательную жизнь. Не в чем его упрекнуть, нечего вменить в вину.

Ищет брата, в конце концов. Можно ли столь благой порыв поставить под сомнение? На крайний случай, может выложить весь расклад: да, мол, решился проверить тайник, да ведь намеревался сдать всё дозорным. Не было злого умысла, и обогатиться за счёт награбленного не желал! Почему заранее не сказал? Так ведь — не хотел зря тревожить, баламутить занятых служащих. Мало ли баек может быть в бандитской среде.

И хорошо, кстати, что не потревожил — в итоге-то оказалось, что нет тут ничего сколь-нибудь ценного. А?

Однако ж, откуда такое внимание? Что за тревога? Заметили или просто ради профилактики устроили облаву?

Или, быть может, не по его душу они тут? Просто совпадение — ведь может быть? Если уж заметили его ранее, на улице, сразу же должны были схватить — разве нет?

Странно, однако… Как же это понимать?

Он смотрит вниз, на дозорных, а сам уже решил, что ещё вернётся сюда. Если не обнаружат его, если переждёт этот обыск, то зайдёт в четверть… Чуть позже, завтра, наверное…

Уньёктти начал как всегда откуда-то издалека, и Хабартш довольно долго плутал в предположениях, к чему тот вообще клонит. Зачем пришёл, что хочет сказать? Ведь должен же главный книжник наблюдариума преследовать какие-нибудь цели, а не просто мимо проходил. Понятно, что личность из него взбалмошная, но Хабартш никогда не поверит в то, что у Уньёктти, что называется, в голове ветер.

Взгляд прячет, что затрудняет выяснение общей нити разговора. Но что-то сказать хочет, наболело у него, и нужно ему с кем-то поделиться. Выложил бы сразу, а то — гадать… — с тоской подумал Хабартш, только и мечтая о том, чтобы поскорее уже закончить и вернуться к работе.

— …И главное — я им говорю, буквально вашими словами… — нудит Уньёктти, и Хабартш не сразу улавливает, что речь идёт о службе безопасности, о их ненаглядных серых плащах. — Мол, что это — достояние всего населения нашей планеты, что посланники должны иметь возможность общения со всеми и с каждым… — вдохновлено увещевает Уньёктти, а Хабартш между слов отчётливо слышит фальшь. — А они… Вы знаете… — Уньёктти в очередной раз отводит взгляд в сторону, и Хабартш уже не сомневается в том, что Уньёктти говорит неправду.