Прямоугольная, но не очень высокая — напоминает дверь. Да ведь так оно и есть! — осенило Хабартша. Настоящая дверь — ведь должны же они каким-то образом выбираться наружу! Прямоугольник в самом низу объекта обозначил свои границы, через несколько мгновений зазор между ним и остальной частью оболочки перерос в существенную щель, после чего щель принялась шириться. Пока, наконец, прямоугольник окончательно не отделился от стенки.

Дверь опрокинулась вовне, в неведомое для обитателей объекта пространство. Внутри за ней — тёмный проём, в котором угадывается коридор. Неясное движение в проёме…

И вот, на пороге показались они…

Дон осторожно откатывает выдвижную дверь в сторону и на несколько секунд застывает на пороге. По идее, нужно бы спросить разрешения войти — ведь нарушает чужое спокойствие. К тому же — вторгается в личное пространство старшего на борту, пусть и самопровозглашённого.

С другой же стороны, Ли — такой же дежурный, как и Дон. Да, квалификационным классом повыше, но разве это принципиально значимо? А кабинет на самом деле — не его, а низложенного боцмана, законного начальника оперативной службы, а следовательно, Ли занимает помещение не совсем правомерно, сам, можно сказать, в гостях…

Напрямую Дон, разумеется, никогда не высказал бы такого, и пока он, нелепо застряв на пороге, колебался, Ли первым нарушил неловкое молчание:

— Они приземлились вот тут, — уверенно сказал он, тыча пальцем в какое-то место на карте.

Звучит это явным продолжением с кем-то начатого разговора, поэтому Дон смущается и не решается что-либо переспросить. Он вгляделся в огромный экран — гордость и любимую игрушку боцмана — и увидел, что Ли указывает в некое пересечение магистральных каналов на увеличенной фотографии поверхности Таугана. Разумеется, речь идёт о беглых инженерах, но Дону нечего заметить по этому вопросу — своим мнением он ещё не обзавёлся.

— Где-то тут… — произносит Ли, словно бы озвучивая свои размышления. — Очевидно, что в непосредственной близости от того населённого пункта… — Ли пальцами измеряет расстояние, прикидка грубая, но его вполне устраивает. — Да, именно так… Что скажешь?

— Хм… — замялся поставленный перед необходимостью отвечать Дон. — Вполне возможно…

Ли наконец обернулся и посмотрел на собеседника. То, что это оказался вовсе не тот, к кому бы он хотел обратиться, его нисколько, казалось, с толку не сбило. Вероятно, он вообще ни кому конкретно не адресовал свои слова, наугад сказанул — по крайней мере, по его внешнему виду можно сделать такое заключение. Выражение его лица отсутствующее и расстроенное.

Он почти не скрывает того, что и сам сожалеет о случившемся. Вслух этого не скажет, пожалуй, никогда — не того покроя человек, однако и напускать на себя показное безразличие не в силах: выше его возможностей, и сам измучен колоссальным напряжением и тем, что всё идёт совсем не так, как хотелось бы.

— Не выходят на связь, — констатирует Ли, чуть ли не жалуясь. Будто бы делится обидой на двух спустившихся на планету инженеров. — Коммуникаторы у них вышли из строя, что ли?..

Дон неопределённо пожимает плечами. Возможно, недоумевая, отчего это Ли убивается по поводу сбежавших диссидентов. Сами же выбрали себе путь, рискнули на свою голову, на свой страх, чего ж нам-то переживать об этом?

Дону и невдомёк, как было на самом деле. Не в курсе он того, что хвостовой отсек от «Артемиды» отстрелил именно Ли.

В несвойственном ему порыве чувств. Поддавшись минутному раздражению, чего никогда не позволял себе ранее, тем более что ценой вопроса являлись подобные последствия. Роковой ошибкой можно назвать его поступок. К чему в итоге это приведёт — пока ещё никто не знает, не просчитаешь. И Ли уже тысячу раз казнил себя за это — мысленно, разумеется. Как бы там ни получилось, на публичное покаяние его подвигнуть по определению невозможно.

Психанул — а с кем не бывает? Искусно и не вызывая подозрений, заманил двоих умников в резервный модуль. Якобы, вдруг в голову ему пришло устроить проверку оборудования аварийного командного модуля. А те и подались — нисколько не удивились бдительности Ли, привыкли, должно быть, к бывалому самодурству командора.

А когда он заблокировал входную дверь, хотели было вручную её открыть, вот тут-то разъярённый Ли отстрелил модуль от корабля. Втайне от всех, а потом затёр следы — вычистил системный журнал от следов своих действий — в той его части, что касается манипуляций с дистанционным управлением хвостового отсека.

Морали нет, — сказал себе самозваный вице-командор через полчаса после происшествия, когда сумел взять себя в руки. О какой морали может идти речь?

Какая тут мораль, если мир людей погиб? Нет людей — нет этики. Нет этики — можно всё. Где-то он такое уже слышал, и в этой ситуации отвлечённая философская концепция получила практическое применение.

И очень кстати — в тот момент в адрес Ли уже начали поступать странные вопросы. Однако он наплёл что-то о программной коллизии, об очередном сбое — благо, до этого некоторые из них уже имели место, и наблюдали их всем экипажем. На этот раз вышло вполне гладко, хотя — как же смотрел на него Эдгарс! А ещё Марава — глаза у него горели подозрением, обвиняюще.