Но когда весна вступила в свои права, и отбушевали яростные потоки, прокатывающиеся по долинам горных рек во время таяния снегов, Оррик решительно плюнул на бесконечно множащиеся дела и проблемы, чтобы провести с Нельяной три дня и три ночи.

– Всё же ты уедешь, – сказала она уже на первую ночь.

– Как говаривала моя почтенная матушка, мужчина, который не держит своего слова, что кот, который не ловит мышей – одна видимость и название. Я уеду через два дня.

– Вот вечно-то ты находишь складные причины!

Оррик пожал плечами:

– Помнится, я сразу говорил – не тот я нынче человек, чтобы ради любви плюнуть на все причины не оставаться.

Он не боялся, а надеялся, что на этом месте в него запустят чем-нибудь тяжёлым. Так было бы легче. Но Нельяна лишь вздохнула:

– Что ж, чему бывать, тому не миновать. Помнится, ты ещё говорил, что лучше б нам воспользоваться отведённым нам временем с толком?

*****

Хотя стояла уже поздняя весна, буря вновь засыпала снегом перевалы великих восточных гор. По счастью, Оррик успел достичь тех мест, где снег вообще хоть когда-то сходил и росли деревья, дававшие какое-никакое укрытие от непогоды и топливо для костра. Сам бы он пережил одну ночь, если б непогода застигла его на высоте, но кто знает насчёт его лошади. Серая кобыла, к которой он уже успел немного привыкнуть, обладала огромной выносливостью, с ней даже не нужна была заводная лошадь. Но испытывать пределы этой выносливости раньше времени Оррику хотелось ещё меньше, чем мёрзнуть самому.

Настоящий перевал ещё только поднимался перед ним. Седловина его была выше большинства пиков в стране курангов. Выше высоты смерти, где для обычного человека и обычной лошади вопрос не в том, умрут ли они, а в том, насколько быстро. Даже если удача на их стороне и тропа через перевал, о которой говорили самые отчаянные из горцев, ещё существует, там даже дваждырождённого и лошадь княжеской породы ждёт жестокое испытание. К этому испытанию Оррик хотел подойти в наилучшей форме.

Поглядывая по сторонам, не потому, что ожидал сюрпризов, а просто для порядка, Оррик приметил крупного филина в сумеречном небе. Его полёт с самого начала был слишком уж целеустремлённым для обычного крылатого хищника. Поэтому Оррик нисколько не удивился, когда филин снизился прямо перед его костром и за шаг от земли обернулся Веншей.

– Ну, здравствуй, великий чародей. Никак подморозил крылья в горах? Садись, погреешься у моего костерка.

– Я гляжу, что ты совсем не удивлён и даже как-то не очень рад меня видеть, – Венша последовал совету, затем полез в висящую через плечо сумку. – А я вот тебе снеди принёс, сколько в заклинание влезло, угощайся.

Оррик пару ударов сердца молча глядел на Веншу, но всё же принял нарезанный хлеб с мясом – хлеб был на удивление свежим, чуть ли не тёплым – как примирительный дар.

– Княгиню и прочих ты провёл. Они считают тебя героически павшим в последней битве с древним врагом. Я решил не портить красивой легенды. Но уж верить в неё самому, при моём-то опыте было бы признаком подступающего старческого слабоумия. Кстати, мне кажется, ты вышвырнул нас из логова Покровителя, а сам остался, не ради красивых легенд.

Венша пожал плечами:

– Ну, я не смертный юнец перед своей первой девкой, чтоб мяться да краснеть – скажу прямо, была у меня мыслишка покопаться в наследии старого мерзавца без посторонних глаз. Но она была не главной.

– Хм? – вопросил Оррик, который был слишком занят угощением, чтобы тратить больше слов.

Венша неожиданно показался очень усталым, несмотря на моложавый вид. Если это было наиграно, то Оррик мог лишь поаплодировать его актёрскому мастерству:

– Видишь ли, Оррик, даже я не могу защищать народ саклибов вечно. Потому что от ступени Вечности я безнадёжно далёк, а до неё у всех способов продления жизни есть предел. Ладно, не хмурься, скажу уж начистоту – не только не могу, но и не хочу. Работёнка, Восемь свидетели, хуже, чем у пастуха. Люди, они, конечно, посимпатичнее овец, но и присматривать за ними куда как тяжелее. Так что теперь, когда наша старая распря с Покровителем, наконец, кончена… кстати, не желаешь услышать, в чём дело-то было?