Конечно, курангов обученной пехотой тоже никто бы не назвал. Когда им в чистом поле угрожали всадники, отогнав их собственную слабую конницу, они умели лишь сбиваться в неровные круги копейщиков, способные отбивать конные наскоки со всех сторон, но неспособные дружно куда-то двигаться не развалив весь строй – просто большие мишени для стрелков. Потому-то саклибы обычно и выигрывали сражения на своих плодородных равнинах, а куранги – в своих суровых горах, где коннице было не развернуться.

Но сейчас сражение предстояло именно в горах. Всё решит навал пехотной массы, которая пересечёт замерзшую реку, преодолеет откос берега и прижмёт саклибов к крутым холмам почти сразу за ним. Пригорки и лески на курангском берегу, вроде того, где сейчас укрывались Норан и его спутники, плюс каменистая россыпь, замедлят и расстроят движение войска. Стрелы и болты выбьют какое-то количество людей. Бой на склоне будет тяжёлым. Но разница в числе позволит преодолеть все сложности.

Вот только не мог же чужеземный чёрт этого не понимать? Или надеялся, что власть Норана над войском недостаточно велика, чтобы погнать курангов на кровавый штурм сильной позиции?

Мысленно Норан выругался. Как раз для этого его власть над курангами была достаточно велика. А вот чтобы не гнать их туда – чтобы медлить с долгожданным боем на основе лишь неопределённых предчувствий – её не хватало. Норан знал, что за глаза его и так упрекают в робости, называют выскочкой-тираном, который боится нападения даже в собственном лагере. Пара мелких побед дали ему авторитет, неудача в Высоком Луге прошла незамеченной. Пока его неустанная энергия толкала курангов вперёд и внушала уверенность в успехе – они повиновались. Но стоит лишь застрять, остановиться, отступить – и всё будет кончено. Лишь большая победа могла надёжно закрепить его положение.

Оставалось возвращаться в лагерь и готовиться к завтрашнему сражению, чтобы оно стало такой победой.

*****

Оррик взял с собой в разведку к лагерю курангов троих дваждырождённых дружинников. А возвращались они уже впятером, прихватив связанного языка из числа часовых. Под тревожные звуки рогов курангов позади – часовых Норан выставил много и бдительных, один успел поднять тревогу.

Ночь действительно была очень тёмной, особенно после полуночи, когда небо затянули тучи. Да и местность была гладкой лишь по горным меркам – пологие холмы, тут и там поросшие лесом. Более благодаря острому слуху, не упускавшему звуки впереди, несмотря на шум за спиной, чем острому зрению. Оррик заметил, что навстречу им из лощины выезжает конный отряд, прежде чем две группы всадников столкнулись нос к носу.

Посчитать врагов более точно чем «вроде бы их больше» времени не было. Погоня из лагеря курангов наверняка уже скакала по их следам. Оррик принял решение мгновенно:

– Вперёд! Прорываемся! – и послал лошадь в галоп.

Лязг стали, крики людей, ржание лошадей – стремительная стычка во мраке, где больше слышно, чем видно. Оррик махнул мечом, вроде бы зацепив первого куранга, мимо которого пронёсся, нацелился в голову второму. Но тот обладал нечеловеческими чувствами, или, может быть, нечеловеческой удачей – он успел выхватить меч и отбить удар. Вспыхнул на миг сноп разноцветных искр – в их свете Оррик и Норан узнали друг друга. Но прежде чем они успели обменяться ещё хоть одним ударом, серая кобыла унесла Оррика прочь.

На миг Оррик испытал острое желание натянуть поводья, вернуться, и попытать счастья в схватке дваждырождённых. Но обернувшись, он даже не смог сразу понять, какой из мелькающих позади курангских всадников был их предводителем.

У Оррика не было привычки совать голову под топор ради призрачной надежды вернуть уже утраченную возможность. Опять же, конный бой не был его коньком. Он лишь крикнул во всю глотку:

– До завтра, Норан!

К тому времени, как подоспели куранги из лагеря, чужеземного чёрта и его спутников уже след простыл. Остался лишь один, выпавший из седла, саклиб, которого заметили в свете принесённых факелов – курангское копьё удачно вошло над воротником кольчуги. Дружинник был ещё жив, но не в таком состоянии, чтобы выпытать из него что-то полезное.

Норан уже знал, что двое из его спутников лишились в краткой стычки жизни, а один кисти руки, это не считая перебитых дозорных, так что находка была к месту. Он картинно махнул мечом, так чтобы видели все собравшиеся:

– Саклибские трусы сбежали, бросили своего дваждырождённого! – может дружинник и был обычным человеком, но вряд ли, если ещё жив с такой-то раной. – Это хороший знак! Сбежали сейчас, побегут и наутро!

Куранги вокруг разразились воинственными воплями, потрясали кулаками и оружием. Считать собственные потери они разом забыли, заразившись воинственностью Норана.

– А эту падаль тащите в лагерь, – добавил Норан. – Его кровь нам пригодится.