— Так и знала, что она плохо кончит, что полиция не для нее, — воскликнула Хуана. — Бедная Франсиска.

Так Ческу звали в деревне. Видимо, после отъезда она хотела забыть все, вплоть до имени, под которым ее тут знали.

— Когда вы в последний раз виделись с сестрой? — перешел к делу Сарате.

— Я не видела ее много лет, но несколько месяцев назад она снова стала приезжать в деревню. Иногда проводила здесь выходные, а бывало, даже вечером среди недели наведывалась. До этого, после отъезда, она была здесь только на маминых похоронах. На папины даже не явилась. — Казалось, Хуана до сих пор этому удивлялась. — Франсиска с папой никогда не ладила. Она с детства была бунтаркой, все понимали, что в деревне ей не место.

— Вы сказали, что в последние месяцы она время от времени вас навещала.

— Да. Но мы почти не разговаривали. Она приезжала, запиралась в своей комнате, а на следующий день уезжала. В лучшем случае ходила прогуляться по деревне. Три или четыре раза такое было.

— Вы знаете, зачем она приезжала?

— Сестра держалась замкнуто. Говорила, что скучает по деревне, но я ей не верила. Ей никогда здесь не нравилось.

И Элена, и Сарате отметили, что Хуана говорила о Ческе в прошедшем времени, как будто считала, что та пропала навсегда.

— Вы знали, что у Чески есть дочь? — внезапно спросила Элена.

Хуана замерла, а потом обхватила себя руками, как будто от одного упоминания о ребенке Чески ее бросило в дрожь.

— Это было так давно, — запинаясь, произнесла она, — я уже и вспоминать перестала. Девочку отдали в приемную семью, и с тех пор я о ней не слышала.

— Ческа ее искала, и месяц назад они встретились. Об этом вы тоже не знали?

— Я не хотела ее отдавать. — Хуана говорила тихо, словно опасаясь, что их разговор кто-то подслушает. — И мама, она тоже не хотела, но так решил отец, и его распоряжение было выполнено.

— А Ческа?

— Сестра была не в себе, точно в трансе. По-моему, она вообще не понимала, что происходит. С тех пор она так и не стала прежней. Как только смогла, уехала в Мадрид, чтобы работать в полиции.

Хуана сокрушенно покачала головой, но ни Элена, ни Сарате не поняли, что ее больше огорчило — беременность сестры или то, что она поступила в полицию.

— Что случилось, Хуана? — спросила Элена. — Как вышло, что Ческа забеременела?

Хуана кивнула, как будто давно ждала этого вопроса. Воспоминания явно причиняли ей боль, в глазах стояли слезы.

— Это было на деревенском празднике, в первые выходные сентября. Торжество в честь Девы Марии, — горько улыбнулась она. — Франсиске было четырнадцать. У нас были строгие религиозные родители, гулять допоздна ей не разрешали. Но Франсиска убегала. В тот вечер по дороге домой на нее напали какие-то мужики. Вернувшись, она толком не могла вспомнить, что произошло.

— В каком смысле напали? — уточнил Сарате.

Хуана посмотрела на него страдальческим взглядом: ее просили произнести слово, которое она предпочла бы забыть навсегда. Элена решила вмешаться: ей требовался полный и четкий ответ, она должна была понимать, что именно произошло двадцать лет назад.

— Хуана, вы уверены в том, что рассказываете? Ческу изнасиловали, когда ей было четырнадцать лет?

Она говорила твердо, почти сурово, возмущенная и тем, что Ческе пришлось пережить такой кошмар, и завесой молчания, окружавшей эту трагедию.

Хуана кивнула, поджав губы. Ее ладони нервно сжимались и разжимались.

— Она сказала, кто были эти мужчины?

— Сказала только, что их было трое. Это наверняка было ужасно. Придя домой, она все рассказала, а потом попыталась забыть и жить, как будто ничего не случилось.

— Настолько травматичный опыт забыть невозможно. — Элена покачала головой.

— Особенно когда он имеет последствия. Через несколько недель отец с матерью поняли, что она беременна. Мысль об аборте никому и в голову прийти не могла, поэтому она родила, а потом девочку отдали в приемную семью.

— А Ческа не возражала? — спросил Сарате.

— Франсиска была раздавлена, погружена в себя. Позволила родителям решать за нее.

Сухой, жутковатый треск дерева заставил полицейских вздрогнуть. Дом словно реагировал на ночные откровения. Хуана, впрочем, не обратила на это внимания. Видимо, привыкла к подобным звукам.

— Ческа хотела найти свою дочь, — сказала Элена. — Более того, хотела с ней познакомиться. Почему?

— Этого я не знаю.

— Она никогда не говорила о своих намерениях?

— Никогда. Уверяю вас, за все прошедшие годы моя сестра ни разу, ни единым словом не обмолвилась о том, что перенесла в юности. Я уже почти поверила, что она все забыла.

— Нет, не забыла, да и как можно забыть своего ребенка. Она даже умудрилась ее разыскать.

Хуана закрыла лицо руками, пытаясь сдержать рыдания: слезы нахлынули вслед за воспоминаниями.