Логично, если так подумать. И наверняка меня ждет непростой разговор с ним. Но сегодня я так вымотана физически и морально, что собираюсь малодушно спрятаться.

В итоге дочку все-таки удается угомонить. Я настраиваю радионяню и пробираюсь в ванную. В квартире тишина, и даже из-под двери комнаты Нечаева не бьет свет. Время довольно позднее, и я надеюсь, что сегодня он уже не станет меня трогать.

Ванная тоже, как и вся квартира, шикарна - светлая, просторная и функциональная. Тут даже столик для одежды предусмотрен. Медленно раздеваюсь, торможу перед большим зеркалом и впервые за долго время делаю то, что давно перестала - рассматриваю себя. Поворачиваюсь спиной, оглядываюсь через плечо.

Полоски шрамов побелели и затянулись, но если провести пальцами, все равно хорошо чувствуются.

Подарок отца теперь со мной на всю оставшуюся жизнь. Напоминание о том, что бывает, если идешь против него.

Снова проваливаюсь в тот вечер, когда униженная тем, что из меня сделали девственницу на продажу, я приехала в отель к тому мужику.

Как шла по коридору, чувствуя себя грязной, хотя я еще даже не вошла в его номер. В голове тогда билась только одна мысль - спасти дочь.

Но когда он потянул ко мне свои мерзкие лапы, я сдалась и решила схитрить. За что потом и поплатилась.

Раздается щелчок, и я, вздрогнув, резко поворачиваюсь к двери. Арман заходит и плотно закрывает за собой дверь. Он в одном только полотенце на бедрах. На груди капельки воды, а волосы влажные и лежат в беспорядке.

Видимо, у него есть еще одна ванная.

– Ты зачем здесь?
– испуганно спрашиваю, прикрываясь руками и кофтой, которую успела схватить.

Нечаев не торопится отвечать - скользит по мне оценивающим взглядом, от которого становится очень горько. Прикидывает, насколько я хуже тех девушек, которые скрашивают его досуг?

– Ты моя жена, Лена, если забыла. А у жены есть определенные обязательства.

Что? Я шокированно смотрю на него. Ну, не может же он говорить всерьез!

– У нас фиктивный брак, - напоминаю ему, крепче прижимая к себе кофту.

– Теперь у нас такой брак, как я решу, - чеканит Арман.
– Так что сейчас ты будешь исправно выполнять супружеский долг, детка.

– Я не могу, - хриплю, представляя, что он сейчас возьмет меня и тогда увидит все, что со мной сделали. Я же… Я же не выдержу этого!

– А я не спрашиваю…

Его решимость загоняет меня в угол. Я не готова к сексу. Просто не готова! После того, что сотворил со мной отец, меня передергивало от любого мужского внимания. И только Арман оказался исключением - лишь его поцелуи и прикосновения не вызывали у меня тошноты. Правда, поняла я это не сразу.

И все же я не готова заняться с ним сексом. Просто не готова.

– Арман, пожалуйста, - шепчу, отходя шаг за шагом, пока не упираюсь спиной в тот самый столик.

Он чуть наклоняет голову набок, рассматривает меня.

– Пожалуйста, что? Сделай вид, что ты не пропустил два года жизни дочери? Забудь, что я тебя кинула и обманула? Что, Лена?

Его голос звенит лютой злостью. В каждом слове столько негатива, столько ярости. И я понимаю, что он не отпустит, не простит, не услышит. Он все равно возьмет свое так, как пожелает.

– У меня месячные, - бессовестно вру.
– Пожалуйста, не надо сейчас.

Нечаев мгновенно оказывается рядом, сгребает мои волосы в кулак и, оттянув назад, вгрызается в мои губы. Он не целует - клеймит. Завоевывает и подчиняет.

А у меня нет никаких сил и возможностей сопротивляться.

К тому же мое тело позорно сдается. Забыв про кофту, упираюсь ладонями в широкую мужскую грудь. В памяти тут же вспыхивают картинки прошлого, как мы были близки, как сходили с ума друг по другу.

Арман прижимается ближе, полотенце сползает все ниже, пока не оказывает на полу.

Арман продолжает меня держать, трахая языком мой рот. Его рука отбрасывает мою кофту, накрывает грудь, сжимая до легкой боли, и тут же переключается на другую.

В животе скручивается тугая спираль, и впервые за долгое время я испытываю настоящее возбуждение. Не отголосок, а именно желание! Не мимолетную вспышку, как спровоцировали раньше поцелуи Нечаева. А то, что было раньше. Тогда. Три года назад.

– Лена, - рычит муж.
– Никаких, на хер, поблажек, поняла? Не можешь раздвинуть ноги, значит, отсосешь, ясно?

Он жадно смотрит на меня, и в его глазах похоть переплетается с яростью. Арман не услышит меня, не поймет слова “нет”. Я знаю, что он пойдет до конца. И только в моих руках, чем это все обернется.