После мы поговорим и все выясним. Сейчас нужно сделать кое-что другое.

Тихо выхожу из спальни и прикрываю за собой дверь. Только на кухне набираю номер Роберта. Тот отвечает далеко не сразу - понятное дело, время позднее.

– Что там у тебя?
– устало спрашивает он.
– Только виделись же.

– Обстоятельства изменились, - мрачно отвечаю, глядя на тихо падающий снег за окном.
– Надо кое-кого проучить и заставить заплатить по счетам.

Утро выдается тяжелым. В висках неприятно тянет, и, открыв глаза, я не сразу понимаю, где я. Требуется пара минут, чтобы вспомнить вчерашний вечер, и как именно он закончился.

Резко поднимаюсь и оглядываюсь по сторонам - я и правда в спальне Армана.

Растерянно смотрю на постель - но, кажется, кроме меня здесь никто не спал.

Ну, конечно. Арман же вчера вынудил меня рассказать про тот случай, и, наверное, теперь ему просто противно находиться рядом.

Горечь разливается в груди. Чего-то такого я и ожидала. Ну, и пусть. Может, хоть теперь оставит меня в покое, и тогда я смогу снова забыть весь этот комар. Смогу почувствовать хотя бы иллюзию своей нормальности.

Выхожу из спальни и прислушиваюсь - становится стыдно, что я заснула в комнате Нечаева, позабыв про дочь. Все-таки дерьмовая из меня вышла мать. Сколько я ни стараюсь, постоянно получается какая-то ерунда.

Возле гостиной торможу и стараюсь осторожно открыть дверь, чтобы не разбудить дочку. Но замираю на пороге, ошарашенная увиденным - Арман спит на диване. Рядом с ним развалилась Надюша.

И вроде бы ладно - ну, уснул мужик, бывает. Вот только Нечаев развернут лицом к нашей принцессе, еще и лежит так, чтобы она не подкатилась к краю, а в ногах он накидал подушек, чтобы обезопасить Надюшу.

И снова я почти плачу. Закрываю рот ладонью, чтобы не выдать ни звука. Такая трогательная картина, что я вот-вот просто разревусь. Отец и дочь. Рядом. Вместе.

Глядя на них, я вдруг с ужасом понимаю, что мне там нет места. Что с момента, как узнал про Надю, Арман делает для нее столько, сколько я не смогла и за два года.

Ну, и кто из нас плохой родитель?

Поддавшись порыву, беру один из пледов и, подойдя к дивану, накрываю их обоих. К счастью, ни Арман, ни дочка не просыпаются, а я так же тихо выхожу из комнаты.

Мне бы радоваться, что Нечаев так трепетно отнесся к ребенку. Но во мне сидит страх, что я потеряю свою малышку. Не думаю, что он заберет ее, но я привыкла, что нас двое. Люба всегда была третьим элементом - необходимым, но при этом костылем. И я бесконечно ценила те минуты, что проводила с Надей вдвоем.

Теперь же в нашем маленьком мирке снова появился третий элемент. Однако в этом случае он не лишний, не подпорка.

Он - родитель. И прав у него не меньше. Как бы я ни хотела оставить дочку себе, я не имею права лишать ее отца. Особенно учитывая, что пока Нечаев демонстрирует искреннюю заботу и внимание. То, чего у моего отца ко мне не было никогда.

Еще довольно рано, но от нечего делать я занимаюсь завтраком. Эта попытка занять себя помогает немного разложить мысли по полочкам.

Признаться, страшно смотреть Арману в глаза после вчерашнего. Я смутно помню, что было - лишь отдельные образы. Как боялась к нему идти, как рассказала правду, скрыв при этом позорные подробности про восстановление девственности.

Мне кажется, что это было бы окончательным падением. Хотя какая разница теперь?

Я успеваю даже выпить кофе, когда на пороге кухни появляется Арман с Надей на руках.

Это настолько неожиданно, что я так и застываю с чашкой в руках. Во-первых, раньше дочь к нему отказывалась идти на руки, и я ждала, что когда она проснется, то услышу плач. Даже была морально готова к этому.

Но ничего подобного!

Во-вторых, Нечаев с утра выглядит так по-домашнему, что я поневоле вспоминаю, каким он был, когда жил у меня в той съемной комнате после ранения.

– Доброе утро, - говорит он. Голос хрипловатый сразу после сна.
– Мы проснулись.

– Ма!
– радостно заявляет дочка и протягивает ко мне ручки.

Поставив чашку на стол, подхожу и забираю кроху.

На Армана стараюсь не смотреть. Первый шок прошел, и я понимаю, что мои страхи были оправданы - он нашел к ней подход. Как-то умудрился подружиться за такой короткий срок, и теперь в сердце малышки есть место и для него.