– И что, ничего нельзя сделать?

– Почему нельзя? Можно. Нужна операция.

Нечаев молчит пару минут, а затем добивает меня:

– То есть нашей дочери все это время нужна была операция, а ты позволяла своему папаше это игнорировать и просто жила в свое удовольствие?

Если бы не Надя на моих руках, я бы, наверное, влепила ему пощечину. Так больно от его слов, что даже дыхание перехватывает.

– Можешь думать обо мне что хочешь, - говорю, а у самой горло дерет от того, как трудно дается каждое слово.
– Но я сделала все, чтобы забрать дочь и увезти. И если бы не твой непомерный эгоизм, мы бы уже были у врача в хорошей клинике.

– Ты правда такая дура?
– продолжает грубить Арман.
– Он бы вас нашел на раз-два! Да учитывая диагноз, вычислить, куда ты рванешь, несложно!

Стискиваю зубы, сдерживаясь, чтобы не ответить. На самом деле отец не в курсе, насколько серьезно у дочери со зрением. Именно потому, что я не хотела, чтобы он отследил нас по этой ниточке. Но разве имеет смысл отвечать? Нечаев все равно перевернет каждое мое слово.

– Отпусти нас, - прошу в очередной раз.
– Зачем тебе дочь с проблемами?

– Отпустить, чтобы ты окончательно угробила ее здоровье?!
– рявкает он. Надя всхлипывает и прижимается ко мне сильнее.
– Ты совсем идиотка?

– Я собрала деньги на операцию, - огрызаюсь на его обвинение.
– Что бы ты там ни думал, я все для нее сделаю!

– Пока ты демонстрируешь только поразительную безалаберность, - жестко парирует Арман, тыкая в больное место.

Он поднимается на ноги и выходит из комнаты. Конечно же, после этого ни о каком сне и речи не идет. Надя меня не отпускает ни на шаг - сильно перепугалась. А минут через десять слышу, как хлопает дверь, и только спустя некоторое время понимаю - Нечаев снова уехал.

Наверное, это даже хорошо. Слишком остро между нами. Слишком больно. Кажется, мы делаем шаг вперед, и тут же - два назад.

До самого вечера мы с дочкой предоставлены сами себе. Ужинаем вдвоем, хотя я постоянно жду, что вернется Арман и вклинится в нашу идиллию. К кроватке малышка теперь даже не подходит, и я снова раскладываю диван, чтобы спать вместе.

– Ну что, купаться пойдем?

Дочка радостно хлопает в ладоши - воду она очень любит. Раз мы сегодня одни, решаю подольше с ней там поплавать. В прошлый раз Надя так разыгралась, что я в итоге оказалась вся мокрая. Поэтому я предусмотрительно беру с собой сменную одежду.

Среди игрушек, купленных Арманом, есть целых два набора для ванной. Надя увлеченно плескается, а я просто радуюсь тому, что рядом с ней, что могу видеть ее улыбку, разговаривать с ней, заботиться и любить.

– Ма!
– радостно визжит дочь, когда у нее, наконец, получается правильно зажать одну из игрушек. Как следствие - моя футболка оказывается насквозь мокрой. Смеюсь вместе с ней, шутливо ругаю и направляю ее грозное оружие в стенку.

Время пролетает незаметно, и когда вода остывает, начинаю собирать игрушки. Надя ожидаемо не согласна. Капризничает, фыркает.

– Пять минут, и все, - строго говорю.
– Я пока переоденусь.

Отхожу и, стянув футболку, тянусь за сменной, как вдруг чувствую - что-то не так.

Оглядываюсь через плечо и вижу Армана.

А еще понимаю, что он отлично разглядел мою спину…

Замираю под шокированным взглядом Нечаева. Я так сильно растеряна, что не сразу соображаю, что надо развернуться и прикрыться.

– Выйди!
– прошу, делая шаг назад.

Вижу, как медленно сменяются эмоции на его лице - от шока до клокочущей ярости.

– Арман, уходи.

– Откуда… это… - хрипит он. Замечаю, как сжимаются его кулаки.
– Ты… Что ты…

Горько усмехаюсь. Ну, конечно, я. А чего я ждала? Что он допустит мысль, что это не моя вина?

Хотя, может, он в чем-то и прав. Если бы я смогла переступить через себя, то, возможно, и отец бы позволил больше времени проводить с дочерью, пошел бы еще на какие-то уступки. Но я не смогла. Струсила.

– Мне надо искупать дочь, - отстраненно говорю, готовясь к очередной порции упреков.
– Хочешь поиздеваться, сделаешь это после.

Арман неотрывно смотрит на меня, я остро ощущаю это каждой клеточкой. Но сама в его сторону даже не смотрю. Просто не могу. Не готова я увидеть в его глазах осуждение и пренебрежение. Или еще хуже - брезгливость.

Пусть ненавидит меня, только уйдет.

Наконец, хлопает дверь, а я догоняю мысль, что зашел-то он совершенно бесшумно. Специально это сделал?

– Ма!
– канючит Надя, возвращая себе мое внимание.

– Да, моя звездочка. Давай помоем голову. Смотри, какой у нас есть шампунь!