– Давай, вываливай все, что хотел сказать, и я вернусь к дочери.

И снова она в глухой обороне. Согласен - я тоже приложил к этому руку. Но между нами все слишком перепуталось. Слишком остро и больно все. Мы продолжаем задевать друг друга, раним, не понимая, как иначе. А ведь когда-то…

Отпускаю ее, а затем, резко отступив, задираю футболку. Мне нужно это увидеть еще раз!

Лена испуганно вскрикивает и отшатывается, разворачиваясь ко мне лицом. Выставляет перед собой руки и, затравленно глядя, хрипит:

– Не смей!

Блядь. Это просто ебаный пиздец. Кто довел ее до такого? Меня рвет изнутри. Я был дико зол на нее. Хотел наказать, да. Но даже будучи в ярости, зверея от боли, я бы ни за что не поднял на нее руку. Не причинил бы физической боли, не ударил.

– Кто?
– резко спрашиваю, шагая к ней.

Лена отступает, в ее глазах плещутся ужас и паника. Это резонирует во мне. Словно она - мой камертон, и я только сейчас осознал и увидел это.

– Лена, кто?!

Она мотает головой, жмурится, отворачиваясь. Но я больше не дам ей закрыться, не дам спрятаться. Подхожу ближе, сгребаю в охапку, вынуждая посмотреть на меня.

– Кто?
– хриплю, заглядывая ей в глаза. А там - слезы. Океан, мать его, невыплаканных слез.
– Лена, девочка моя, просто ответь, - прошу ее.

– Отец…

Это становится контрольным выстрелом. Внутри поднимается такая тьма, что даже мне самому от себя страшно. Будь рядом этот ублюдок, я бы задушил его собственными руками. Но рядом она - та, что стала матерью моего ребенка. Девочка, которая оказалась единственной, сумевшей пробиться через мою броню. Между нами слишком много всего, но одно я знаю точно - не отпущу. Не обижу.

Больше нет.

Осторожно прикасаюсь губами к ее. Впитываю боль, которой она пронизана вся насквозь.

Тихий всхлип, затем еще один.

Обнимаю крепче, чувствую, как Лена обмякает.

– За что?
– спрашиваю, понимая, что это больно, но я должен знать, за что буду убивать.

– Нет, я…

– Лена, пожалуйста. Просто ответь. Он всегда тебя бил?

Снова встречаемся взглядами. В ее глазах столько всего - боль, страх, тоска. И все это я забираю себе. Осторожно провожу кончиками пальцев по ее щеке, стирая слезы.

За каждую, блядь, этот старик заплатит. За каждую!

– Лена?

Ее взгляд становится отстраненным, даже стеклянным, А голос - сухим и неживым.

– Он потребовал, чтобы я провела ночь с его партнером. Тот любил молоденьких и…

Мне стоит огромных трудов не перебить ее и не рвануть искать этого обмудка в ночи.

– Отец все организовал. Я должна была приехать к нему в отель. Должна была справиться, выдержать. Чтобы отец разрешил быть с дочкой целый месяц. Но я…

Крепко обнимаю ее, стараясь поддержать хотя бы так.

– Я не смогла, - бесцветным голосом продолжает Лена.
– Меня почти стошнило, когда он начал меня лапать, и тогда я напоила его снотворным. Думала, что это прокатит. Но отец как-то узнал и наказал.

У меня просто в башке не укладывается такое. Как? Как он мог так поступить с родной дочерью? Перед глазами пляшут образы козла, который протянул руки к моей девочке, и все вокруг снова окрашивается в красное. Только тот факт, что у меня в руках Лена, сдерживает меня.

– Ты прав, Арман. Я плохая мать, и сделала для нее слишком мало. Могла бы больше, но не справилась.

– Не смей!
– тут же рычу, слегка встряхивая жену.
– Не смей так говорить, ясно? Ты отличная мать!

Она тихо плачет, а у меня будто серпом по яйцам от этого.

Не думал, что когда-нибудь женские слезы станут причиной подобного. Никто никогда не мог меня этим растрогать. Но за Лену… Я готов спалить весь мир, к чертям, лишь бы она больше не плакала.

Моя ярость и ненависть удивительным образом трансформируются. Я впервые вижу ее настоящей - не женщиной-стервой, которая уверенно отбривает каждое слово. А уставшей, измученной девушкой, которая как могла боролась за жизнь нашей дочери.

– Прости меня, - шепчу, покрывая ее лицо поцелуями, слизываю соленые слезы, горечь которых навсегда останется со мной.
– Прости дурака. Я такой идиот. Прости…

Она не отвечает, только плачет. Подхватываю ее и укладываю на постель. Лена слабо протестует, но быстро сдается. Ее система перегружена, и она довольно быстро банально засыпает у меня на руках. А я только сейчас замечаю, насколько она измотана.

За своими обидами я совершенно упустил это из виду. Идиота кусок.

Осторожно перекладываю Лену на подушку. Она тихо вздыхает во сне, бормочет что-то невнятное - кажется, дочку зовет. Я душу порыв обнять ее и остаться рядом - такая нежность в груди разливается.