К счастью наш принц немного пришел в себя после сцены со служащей гостиницы, поэтому он уверенно обнимает меня за талию и говорит с улыбкой:

– Есть, сэр.

А потом мы скрываемся в толпе.

От Леандера пахнет потом и солью. Он обнимает меня за талию, пока мы идем к углу здания, на которое указал матрос. А я не пытаюсь вырваться и при каждом движении чувствую все точки, в которых соприкасаются наши тела. Мы идем дальше сквозь толпу.

Он отпускает меня так внезапно, что я с трудом сдерживаюсь, чтобы не прижаться к нему. Отсутствие привычного тепла ощутимо. Но он берет меня за руку, и пальцы наши переплетаются, возвращая приятное чувство.

– Надо держаться рядом, – объясняет Леандер, когда я к нему поворачиваюсь.

Я никогда раньше не ходила с кем-то за руку – что ж, неплохо начать с принца Алинора. Сглатываю и согласно киваю.

Наши ладони разделены кожаной поверхностью перчатки, мысли против желания увлекают меня в прошлое, к тем причинам, по которым я их ношу. Я прогоняю их и сосредотачиваюсь на том, какие теплые у Леандера пальцы.

Несмотря на вечер, на улицах совсем не темно – яркими огнями всех цветов радуги переливаются вывески. Сюда съезжаются моряки и торговцы со всего континента и даже из стран за его пределами.

Всевозможные языки и акценты образуют какофонию звуков, иногда они кажутся мне похожими на крики морских птиц. В доках пришвартованы корабли разных форм и размеров, а люди здесь отличаются цветом кожи – от светлой, очень бледной, до темной с оттенком красного дерева, одежда их тоже чрезвычайно разнообразна.

Порт-Наранда совсем не похож на Киркпул, но, если чувствуешь себя в порту как дома, неважно, что это за порт. На мгновение мне кажется, что сейчас я увижу Кайри, идущую навстречу, и она скажет, где стоит «Лизабетт» и что нам надо спешить, ведь мы скоро отходим.

У меня перехватывает дыхание, я спешу стереть ее образ. Я подумаю о них еще не раз, но позже. Не раз испытаю эту боль, но не сейчас. Сейчас у меня есть важные дела, и я довольно близка к тому, чтобы завершить все успешно.

Леандер заставляет меня вернуться в реальность – рывком тянет в сторону, чтобы на меня не налетел огромный мужчина с бочкой на голове. Потом мы сворачиваем на другую улицу, как и говорил матрос.

Поток не редеет – все направляются на ночной рынок.

– Ты уверен, что здесь тебя никто не узнает? – спрашиваю я и все же придвигаюсь ближе, чтобы не потеряться в плотной толпе. В отеле мне все казалось ясно и логично, сейчас же гложут сомнения.

– Уверен, – произносит он, склоняясь к самому моему уху.

Приходится задержать дыхание – мне не по себе, когда он так близко.

– Никому в голову не придет, что я могу быть здесь, – продолжает он, – а люди редко замечают то, что не ожидают увидеть.

– Надеюсь, ты прав.

– Я уже говорил, главное – привлечь внимание одной деталью: титулом, одеждой, стражей или поведением. На остальное внимания обращать не будут. Мою внешность смогут описать совсем немногие.

– Разве не существует официальных портретов?

– Их не вывешивают на всеобщее обозрение. Конечно, однажды увидев такое красивое лицо, забыть невозможно, но все же… – Он улыбается и пожимает плечами. – Здесь меня не ожидают увидеть. Кто-то, может, посмотрит и подумает, как этот парень потрясающе красив, но с принцем меня не свяжут.

– Знаешь, я ни капельки не буду скучать по тебе, когда передам в руки послу. Без человека с таким самомнением будет легче дышать.

Он не отвечает, но сильнее сжимает мою ладонь. Хорошо, что он еще не отпустил мою руку, хотя сама не понимаю, почему это не сделала я. Может, он боится меня отпустить?

Я думаю о том, что настанет момент, когда мы расстанемся. Грудь сдавливает, стоит представить, что он вернется в Алинор без меня или окажется в одиночестве на Острове Баррики. Такое ощущение, что перед глазами все рушится, а я жмурюсь, чтобы не смотреть. Нет смысла желать, чтобы все сложилось иначе. Какая ему польза от меня?

Рынок занимает целую улицу, перекрытую для движения. В начале и в конце въезд закрывают фургоны и автомобили.

По обе стороны прилавки, некоторые устроились даже посередине. Тут и вешалки с одеждой, и столы, на которых она выложена стопками в количестве явно большем, чем нужно. И еще множество разнообразной еды. В толпе попадаются певцы с гитарами, желающие заработать на ужин, продавцы газет выкрикивают заголовки.

Мы с Леандером встаем под крышу, доносящиеся запахи еды кружат голову, но он останавливает меня, призывая подождать, когда девочка с газетами подойдет ближе. Он хочет рассмотреть заголовки.

«– Первый советник Тариден посетил Храм Макеана! Читайте последние новости!»

– Очень приятно, что не звучат слова «война» и «убийство», – произносит он и выдыхает.

– А мне будет приятно, если мы все-таки поедим, – парирую я и хмурюсь, видя его улыбку.

– Я ведь вроде как умер, и мне больше не нужна еда. Ладно, ты права, надо поесть, иначе не сможем устоять на ногах.