Ничего вокруг, только мы с тобой,

Мы с тобой и с ветром наперебой.

Только с ветром…

Только мы…

Когда «Цеппелины» только запели, я на секунду подумал, что эту песню на старт он выбрал зря. Очень уж лирическая, медленная, неспешная. А Наташа задала драйвовый такой старт, в который публика сразу же включилась. Возможно, не лучшее решение Яна…

Хотя.

Я прислушался, потом выглянул из-за экрана в зал. Передние ряды практически наваливались на сцену. Толпа была такая, что даже, кажется, на сидячих кинозала люди кучами были навалены. Ну, нет, конечно. Просто все проходы, ступени и небольшое свободное пространство перед сценой были заполнены зрителями. Я выхватывал из толпа единичные лица. Они смотрели на сцену. Кто-то сцепил руки, кто-то шевелил губами, будто пытаясь повторить слова незнакомой песни.

Мотив был пронзительным таким. Немного тоскливым даже, я бы сказал. Но — отзывался. Потом я посмотрел на Яна. Тот пел, держа микрофон обеими руками и прикрыв глаза. Мне было видно его в профиль чуть сзади. И у него было такое лицо… Такое… Даже слов подходящих не нашлось. Как будто он боялся открыть глаза и увидеть публику с «тряпки». Тетенек, недоуменно переглядывающихся между собой.

Гитарист доиграл последнее соло, Ян открыл глаза и прошептал в секундной тишине:

— Спасибо…

«А Ян молодец», — в очередной раз подумал я, наблюдая за выступлением «Цеппелинов». Ребята и правда были хороши. Уровень неплохой, играют слаженно и уверенно. Песни… Хорошие. Слегка претенциозные такие, с подачей «мы поем для умных и думающих». Вообще это было, в каком-то смысле удивительное открытие — сколько на самом деле талантливых музыкантов и групп остались в абсолютной безвестности. Как-то раньше я над этим вообще мало задумывался. Огульно делил всю поющую братию на «профи» — тех, которые взлетели и стали звездами. И «говнарей» — бестолковую массу, не в такт тренькающую на музыкальных инструментах. Нет, такие тоже были, конечно. Безголосые, бездарные. Но в том же рок-клубе имелся неслабый такой входной ценз, который совсем уж трэшовое барахло отсекал еще на подходах, они даже до сцены не доходили. А вот думающих, играющих серьезную музыку и увлеченных — вполне хватало. И это каждый раз наводило меня на философские мысли про природу популярности. Почему, скажем, тот же «Пикник» выстрелил, а вот эти ребята, которые поют сейчас со сцены кинотеатра в небольшом областном городке, — нет? Неужели дело только в маркетинге? Или есть что-то еще?

Непонятное, глубинное. То самое, что «цепляет и не отпускает». Как с нашими «Темными тенями». Кирюха морщится каждый раз, когда эту песню требует публика. Считает ее одной из самых неудачных, но…

Но почему-то хитом стала именно она.

Я вспомнил разговор в студии со случайным свидетелем записи.

Интересно, был бы результат тем же, если бы мы тогда писали не «Темные тени», а, скажем, «оборотня» или «монаха»?

Я тряхнул головой. Усмехнулся. Ну да, ну да. Вот прямо сейчас меня и накроет прозрение природы популярности. Осознанием, какие песни становятся хитами, без мыла влезающими в души людей, а какие летят прямо из студии в мусорную корзину.

Сколько на самом деле песен было написано?

Миллионы? Миллиарды?

Узнаю секрет, стану очень богатым. А не узнаю…

Наташа вышла на край сцены и стала корчить рожи и подавать Яну многозначительные знаки. Так, чтобы публика видела, разумеется. Разогретая публика немедленно отозвалась смешками и аплодисментами.

— Ну кто здесь?! — с картинным раздражением сказал Ян в микрофон.

— Янчик, — загадочным голосом сказала Наташа во второй микрофон. — У меня для тебя плохие новости.

— Давай мы споем еще одну песню, и… — Ян помахал публике и широко улыбнулся. И сразу стал похож не то на Шрека, который отрастил себе патлатую шевелюру, не то еще на какого фэнтези-персонажа. Не хватало только ятагана потяжелее для полного сходства.

— Я отвечаю решительное 'нет! — отрезала Наташа.

— Ну, маааам… — проныл Ян.

В зале заржали громче. Засивстели, раздались ободряющие выкрики.

— Хм… Ну раз ты так просишь… — Наташа сделала шаг к краю сцены и забалансировала на самом бортике. Практически наступив на руки передних зрителей. — Ну что, друзья, хотите еще одну песню от «Цеппелинов»?

Публика зашумела. Кто-то дозволял и выражал это одобрительным криком, а кто-то требовал «Ангелов». Но в целом…

— Ладно, — сказала Наташа. — Если бы мы с вами жили в Древней Греции, я бы сейчас раздала вам всем по глиняному черепку и заставила написать на каждом название группы. Потом бы все собрала, мы бы посчитали результаты, и вот тогда…

— Да мы бы уже спели, пока ты тут болтаешь! — Ян засмеялся. Публика подхватила.

— Помолчи, Янчик! — Наташа требовательно ткнула в него пальцем. — Я же уже сказала, что вы споете еще одну песню. А ты препираешься.

— Уже можно, да? — с серьезным лицом спросил Ян.

— Ну ты и дурак… — протянула Наташа.

Теперь зал заржал громче. Ударник «Цеппелинов» сориентировался и принялся отбивать ритм. Наташа резко наклонилась, пожала пару рук зрителей и одним прыжком отскочила с середины сцены к тому краю, где стоял я.

— Ужасно боюсь, вот что, — сказала она, положив голову мне на плечо.

— Внезапно, — усмехнулся я и дружески приобнял свою напарницу и незаменимую компаньонку, неунывающий бредогенератор и кладезь безумных идей. — Почему вдруг?