Шрифт:
– Сэмми! – вскричала девушка, но поняв, что душегуб последует за ней и наверняка убьёт вдобавок и её, бросилась на первый этаж, спотыкаясь о собственные ноги и перепрыгивая через ступени. Слёзы струились по её посеревшим щекам, глаза адски жгло, но она бежала, что есть мочи. А душегуб неотрывно следовал за ней, боясь упустить цель из поля зрения, и тоже бежал на своих длинных ногах.
Илона оказалась на первом этаже и сразу же бросилась на кухню, планируя запереться и переждать время там, однако она не знала, что у двери нет ни шпингалета, ни замка. Схватившись за ручку двери, она тянула её на себя, не давая возможности убийце открыть дверь. Глаза бешено метались по комнатушке в поисках оружия, и взгляд её упал на нож, который она ловко достала и вставила себе между зубов, продолжая держать ручку двери. А душегуб стучался, пытался отворить дверь, но у него долго не выходило этого сделать. Тогда он решил поступить хитрее: переждать, когда у Илоны кончатся силы, и потом внезапно нанести удар. Потому, чтобы не терять времени зря, он забрал ножик, что торчал из спины Сэмюеля, и вернулся на второй этаж, дабы закончить запланированное преступление: убийца сел на Максима, схватился за рукава шарфа и резким рывком начал душить жертву, не давая ей даже проснуться и опомниться. Бедный мужчина распахнул покрасневшие закатанные глаза и схватился за шарф на шее, чтобы оттянуть его и сделать хотя бы один вдох, но тщетно: душегуб был разъярён, оттого был сильнее. Лицо жертвы то краснело, то синело, пока в конце концов оно не стало тёмно-фиолетовым, и руки, так отчаянно цепляющиеся за жизнь, рухнули на пол по бокам. Никто, к счастью кровожадного подлеца, не проснулся, ибо убийца намешал в еду сильнодействующее снотворное.
Блеснуло лезвие на свету фонаря, и душегуб принялся уродовать лицо мёртвого Максима, срезая с него кожу и снимая её, будто карнавальную маску. Бросив лицо бедной жертвы на пол возле Бориса, убийца преспокойно вернулся на первый этаж и, собравшись с силами, резко распахнул дверь на кухню. Илона вывалилась из комнаты, уронив нож, что со скрежетом укатился к стене, и больно ударилась головой.
– Т-тварь... – прошипела, поднимаясь, девушка. Глаза её воспалились от яда горьких слёз. – Я тебе никогда не прощу смерть Сэмми!
– Верно, не простишь, потому что отправишься прямиком к нему в Ад! – воскликнул убийца и замахнулся ножом. Илона ловко увернулась, благо ей позволял проворный низкий рост, и пнула соперника ногой в живот. Однако она не подумала, что открыла свою спину для удара, и душегуб вонзил нож ей прямиком между лопаток. Она закричала от боли и, всем телом ощутив, как лезвие выходит из её раны, рухнула на пол. Приподнявшись на руках, она зашипела от ноющей боли.
– Глупая девчонка! Если бы ты не вмешалась, могла бы жить да поживать спокойно!
– Зачем тебе это всё?! – взглянув в глаза убийцы, спросила Илона. – Зачем?!
– Тебе этого не понять! Никому никогда не понять меня, потому что все вы – эгоистичные ублюдки!
– Если расскажешь, зачем ты этим занимаешься, мы всё поймём! Хватит, умоляю! Прекрати и приди, наконец, в себя!
Но убийца совсем не слушал её: он тенью навис над Илоной, грубо пнул её, перевернув на спину, и ударил ножом в живот. Девушка раскрыла рот в немом крике, – кровь хлынула из её рта и окрасила белую пижаму красным. Схватившись за рану, она с хрипом начала ползти в сторону лестницы. Одна рука её была сжата в крепкий кулак.
– Слабачка! – воскликнул с безумной улыбкой от уха до уха убийца. – Что ты, что Элла: вы обе слабые и наивные дуры! Так отчаянно защищаете своих любовников, любите их до гробовой крышки и хотите помешать мне!
– Помешать... в чём?..
Он промолчал.
– В чём помешать?..
Илона, держась изо всех сил, медленно отползала от своего губителя, рыдала и, кашляя кровью, хрипела в бреду:
– Я... я буду жить... я буду жить... я буду... жить... я жить... жить, жить, жить!..
Она, тяжело дыша, перевернулась на спину и протянула руку к потолку; в мандариновых глазах подобно падающей звезде промелькнул яркий проблеск надежды и мгновенно потух.
– Сэмми... я жить хочу... Сэмми!.. Где ты, Сэмми?.. Сэмми... прости меня... Сэмми... Сэмми, Сэмми, Сэм... я... я тебя... я тебя лю... лю... лю...
Фотограф уронила серую ладонь на пол, истекая кровью, что образовывала под ней огромную лужу. Жизнь навсегда покинула это бедное маленькое тельце.
Убийца ухмыльнулся, сел возле мёртвой Илоны на корточки, вытащил из её кармашка фотографию, спрятал её у себя в нижнем белье и начал ковыряться в трупе ножом, задумавшись над чем-то. Придумав, что он будет делать с этим тельцем, он схватил его за руки и быстро поволок на кухню.
Глава 8: Ужас. Часть 1: Лицо
Кайдерск, 1 февраля, 1043 год
Время 08:46
Второй этаж: коридор
Часы гудели в тишине: тик-так, тик-так... Гул этот давил на нервы. Включился свет на этаже.
Стюарт нахмурился, приоткрыл глаз и потёр его ладонью.
– Чего?.. – он посмотрел на свою руку и удивился: скотч, которым связали его руки перед сном, был разрезан. Вскочив с постели, он с ужасом осмотрелся, заметил возле постели Бориса отрезанное лицо и воскликнул: – Нет! Нет, нет, нет!
Он тотчас бросился к постели Максима Убаюкина и пал перед ним на колени. Перед ним лежал удушенный и изуродованный труп без лица; стеклянные глаза были закатаны, в которых отражался блеск ламп, но не блеск жизни, рот с кровавой пеной был приоткрыт и словно пытался прошептать прощальные слова.
– Чёрт! – прошипел Уик, поморщившись при страшном обличии трупа. Резкой стрелой его пронзило воспоминание о Сэмюеле, которого он нигде не увидел. – Господин Лонеро?!
Осмотрев все комнаты, Стюарт с опаской приоткрыл дверь на лестницу и к своему ужасу обнаружил на площадке лежащего в небольшой луже крови композитора.