— Почему нет?! Это же мой ребёнок!

У входа в отделение Чивон попросила медсестру посмотреть, нет ли там Поми. На что та ответила, что два человека одновременно могут посещать пациентов отделения, и спросила:

— Вы сами не зайдёте?

Чивон отрицательно покачала головой. У неё не хватало смелости собственными глазами увидеть дочь в одном помещении с этим ребёнком, увидеть, как дочка обнимает его. Чивон была в ужасе и не хотела, чтобы дочь поняла это. Чивон всё время вспоминала этого ребёнка, каким она увидела его в суматохе первого дня. Она видела его всего мгновение. Тощие ручки и ножки, глаза, нос, рот и уши, вплотную сгрудившиеся на ярко-красном скукоженном лице. Появившийся на свет ребёнок, которому не было и семи месяцев, был похож скорее не на человека, а на детёныша обезьянки, которого насильно извлекли из материнского живота. Чивон никак не могла выкинуть из головы этот образ младенца, похожего на маленькую обезьянку. Она сразу пожалела, что по неосторожности вообще взглянула на ребёнка. Нельзя было допускать такой беспечности. Как и в других делах, которые потом не повернуть вспять.

Книги «Всё о беременности и родах для будущей матери» у неё уже не было. За прошедшее время они успели три или четыре раза переехать, и неизвестно где и как книга затерялась. И сейчас Чивон уже не могла вспомнить, говорилось ли в этой книге что-нибудь о недоношенных детях. Нет. Возможно, там было что-то про специальные упражнения для предотвращения преждевременных родов, но нигде не было ни слова про недоношенных детей. Потому что ни одной женщине в ожидании малыша не хочется читать про жизнь недоношенных младенцев. Аналогично люди, собирающиеся получить водительские права, не хотят знать о жизни пострадавших в ДТП. Когда закончилось время посещения, дочь вышла в коридор. Чивон тихо положила руки ей на плечи.

— Мама, ты видела нашего малыша? — простодушно спросила Поми.

Чивон не сказала: «Да, она красивая, хотя очень маленькая». Чивон вообще ничего не ответила дочери. Всю дорогу до палаты она поддерживала дочь под руку. Поми шла пошатываясь. Время от времени она клала руку поперёк груди, зажимая ладонь под мышкой.

— Мама, у меня здесь болит.

Похоже, у неё начало прибывать молоко.

— Медсестра на посту недавно мне сказала, что, если появится молоко, надо его сцедить и отнести им. Она сказала, что ребёнок будет его есть.

Чивон сразу пошла на пост. Она попросила выписать таблетки для прекращения лактации, но молоденькая медсестра отказала ей.

— Вы же знаете ситуацию? — тихо, но грозно осведомилась Чивон. — Этого ни в коем случае нельзя допустить! Дочка незамедлительно должна вернуться в школу.

Чивон донесла свою мысль предельно ясно. Больничная жизнь заставила её осознать, что, если тебе что-то нужно, ничего не случится, пока ты не заявишь о своём желании громко и чётко. А если даже это не помогает, значит, ничего не остаётся, кроме как сказать ещё громче.

— Вы опекун роженицы Поми? — Кто-то позвал её, назвав совершенно неправдоподобным именем. Чивон обернулась. Перед ней стоял врач, которого она видела в первый день в отделении реанимации новорождённых.

— Помните, я говорил вам в прошлый раз о незаращении Боталлова протока? Когда остаётся открыт артериальный проток, который должен закрыться после рождения, если вам интересно, что это.

«Какой чрезмерно любезный врач», — подумала Чивон. Ей было совсем не важно, что такое незаращение какого-то там протока. «Ребёнок Ким Поми» появился здесь в состоянии, когда большая часть его внутренних органов, включая артериальный проток, не могли функционировать самостоятельно. «Ребёнок Ким Поми» был нестабильным существом. Нестабильным и в критическом состоянии. Такой же нестабильной и находящейся в критическом состоянии была и несовершеннолетняя Ким Поми, которая в силу возраста не могла стать законным представителем своего ребёнка.

— Ребёнку всего три дня, но она в самом деле хорошо справляется. Однако малышка очень быстро теряет в весе. Также очень плохо происходит насыщение организма кислородом. Чем скорее мы проведём операцию, тем лучше.

Он также сказал, что это сравнительно простая операция: надо сделать разрез между рёбрами и зашить этот проток.

— И что, если сделать операцию? Ребёнок поправится?

— Конечно, полностью это не решит проблем со здоровьем, но операция в первую очередь поможет избежать опасных для жизни состояний.

— А если не делать эту операцию?

— Трудно сказать, сколько она ещё продержится в таком случае.

Доктор пояснил, что это не значит, что у ребёнка нет шанса выжить, но большинство в подобной ситуации рано или поздно погибают. Сердце Чивон неистово забилось в груди. Может быть, это станет концом пути, подумала она, хотя возможно, что там всё ещё наладится.

К обезболивающим, которые надо было пить с каждым приёмом пищи, прибавилась половинка белой таблетки. Гормон, воздействующий на молочную железу. С вечера молоко, скатывавшееся с груди, словно капельки дождя, прекратило вырабатываться. Поми быстро восстанавливалась. С каждой едой она съедала по плошке риса и супа из ламинарии. Возможно, ей стало легче уже просто от того, что теперь больше не приходилось в одиночку справляться со своей тайной. Выписка была назначена на вторник. Обычно рожениц, разрешившихся естественным путём без осложнений, оставляли в больнице на три дня. Как бы то ни было, ещё неделю Поми предстояло просидеть дома. Пока что Чивон выкрутилась, соврав, что Поми удаляли аппендицит. Кажется, у классного руководителя в школе это не вызвало никаких подозрений. И на том спасибо. Сейчас у неё совсем не осталось сил волноваться ещё и о медицинской справке для дочери, так же как и об оценках за полугодие, которые вот-вот должны были выставить. Чивон собиралась пойти уладить все формальности с выпиской, когда к ней подошла сотрудница больницы, которую Чивон прежде не видела. Та сообщила, что пришла за подписанным согласием на операцию.

— Потом, я потом подпишу.

— Доктор сказал, что больше ждать нельзя.

Чивон уставилась на лицо этой девушки без косметики, на котором местами вылезли прыщи, так, словно собиралась ударить. Интересно, насколько она старше моей дочери? На девять? Десять лет? Кем станет моя дочь через десять лет? Что она будет помнить о том, что было десять лет назад, а что из всего этого забудет? Нельзя, чтобы дела десятилетней давности связывали её по рукам и ногам.

— Я не готова сейчас принимать решение, — пробормотала Чивон себе под нос, будто читала книжку. — Я подумаю ещё и сообщу вам.