Оба охранника были мне неизвестны, но насчёт моего имени их, судя по всему, предупредили.

— Конечно, риттер. Добро пожаловать, — с поклоном сказал мужик с седеющими усами. — Сейчас мы откроем ворота.

— Достаточно калитки. Мы пройдёмся пешком. Дорога мне знакома.

— Как угодно, риттер.

Я помог Элфи выйти из экипажа, и она раскрыла кружевной зонтик, защищаясь от прямых солнечных лучей.

Охранник с собакой написал записку на клочке бумаги, сунул её в пенал, закреплённый на ошейнике, и спустил пса с поводка. Тот приземистой тенью рванул по аллее прочь, к особняку, передавая сообщение.

Я проследил за ним с задумчивым видом, и привратник, поняв, о чём я думаю, сказал:

— Позвольте, я провожу, риттер. Псы молодые, не знают вашего запаха. Но они не опасны, если не сходить с дороги.

— А если сойти? — спросила Элфи.

— Тогда они просто задержат и позовут кого-то из нас. Не стоит волноваться, ритесса.

Я помню одного такого пса из своего детства. Он не стал никого звать и прикончил несчастного бедолагу, перебравшегося через забор и решившего отбиваться палкой.

Я расплатился с кучером, и мы с Элфи пошли первыми, наш сопровождающий в десятке шагов от нас, вежливо отстав.

От нагретых за день деревьев и кустарников пахло сладкой пряностью смолы. Невероятный запах моего детства, мне кажется нигде больше в городе нет такого аромата. Он отправляет меня в прошлое, которое, частенько, было вполне беззаботным и прекрасным.

Мы прошли через несколько горбатых мостиков, переброшенных над узкими быстрыми ручьями, стремящимися к Эрвенорд. К вечеру в них на всю весёлую многоголосицу начнут распевать лягушки, а между деревьев — летать бледно-зелёные огоньки светлячков. Сейчас как раз начинался их сезон.

Пока же вокруг звенели цикады. И этот звук, днями лившийся в распахнутые окна моих комнат, также возвращал меня в прошлое.

— Значит, здесь семейное гнездо Люнгенкраутов? — Элфи с удовольствием смотрела по сторонам, опираясь на мою руку и вышагивая с прямой спиной.

— Нынешнее — да.

— Почему она Хайдекраут?

— Вереск[2] ей по нраву больше, чем медуница, — хмыкнул я. — Долгая история. Она не любит прошлое, которое связывало её с этой частью семьи. О них успели забыть, а отец извлёк скелет из старого шкафа и восстановил древнее родовое имя с разрешения властей, благо такое право наследования существует. Дед уже был мёртв, так что возразить не мог. А бабка… сильно разозлилась. Но признала закон Айурэ о возрождении древних имён.

Мы прошли аллею, мраморную беседку, поле для игры в ручной мяч и конюшни. Тут нас встретил пёс-посыльный, спешащий обратно.

— Друзья, — сказал ему охранник. — Запомни.

Он глянул безучастными тёмно-жёлтыми глазами, даже не вильнул хвостом. Но нос поставил по ветру, ловя запах. После подошёл к нашему сопровождающему, позволил прицепить поводок, вывалил язык, вполне довольный собой.

— Сколько собак сейчас на территории? — спросил я.

— Шестеро, риттер. Но выпускаем к ночи, так что вас они не побеспокоят.

Он ушёл, уводя зверя.

Особняк появился, как всегда внезапно, выскочив громадной четырёхэтажной махиной, роняя на нас свою неподъёмную исполинскую тень.

— Весёлое место, — прошептала Элфи, сбавившая шаг. — Гнездо мечты.

— Наше жилье тебе нравится больше? Я рад.

— Если бы я жила здесь с рождения, то была бы крайне мрачным ребёнком.

— Ну я же им не стал.

— Ты человек, который не умеет долго унывать.

Дом по крышу зарос зелёным плющом. Ежегодно в этих переплетающихся друг с другом зарослях прорубали отверстия для окон и дверей. К осени побеги становились ярко-красными, словно пожар, и пока не начинались дожди, это было невообразимо красиво. К зиме листья облетали, и дом обретал сходство с андеритом, который выдерживает осаду одеревеневших змей.

На высоком крыльце нас уже ждал дворецкий в тёмно-жёлтой гала-ливрее с серебряными пуговицами и шерстяным аксельбантом. Вот уж не знаю, как Фридрих умудрился так быстро надеть лучшую форму для встречи, но он даже не запыхался, а парик его белел от свежей пудры.

— Риттер Раус. — Его поклон был выверен и церемонен. — Добро пожаловать. Ритесса, добрый день.

Он встречал меня как ни в чём не бывало. Словно я уходил на короткую прогулку перед обедом, а не прошло… совы знают сколько лет. Не хочу считать.

— Здравствуй, Фридрих, — улыбнулся я. — Рад, что у тебя всё в порядке.

Ему было к восьмидесяти, но он всё ещё оставался гренадерского роста, не сутулился, а шириной плеч мог поспорить с великаном. Такой дуб срубит только очень настырная смерть.

— Я тоже, риттер. — Его длинное лицо, украшенное седыми лохматыми баками, чуть просветлело. — Ритесса заканчивает встречу и примет вас в ближайшие полчаса. Позвольте предложить вам напитки и закуски.

Я уже заметил, что на другой стороне двора стоит коляска, запряжённая парой белых донгонских лошадей.