Стоит заметить, что возможно «наложение» некоторых из перечисленных мотивов. Так, обретение оружия юным героем может быть обставлено, как полноценный воинский подвиг. Подобный пример находим в древнегреческой традиции: «…В Эпидаврской земле ему» (Тесею – А. И.) «довелось столкнуться с Перифетом, оружием коему служила палица (он так и звался «Палиценосным»); Перифет задержал Тесея и пытался не пустить его дальше, но был убит. Палица полюбилась Тесею, он взял ее с собой и с тех пор постоянно пользовался ею в боях…» (Плутарх. «Тесей», VIII. «Сравнительные жизнеописания», М. 1961). Аналогично, юный исландский герой, совершив подвиг спасения тонущих мореплавателей, получает от одного из них взрослое имя и оружие («Сага о Финнбоги Сильном», IX. М. 2002).

Кроме того, обретение оружия может служить цели испытания юнца, хотя и не всегда явно формулированной. Так происходит отбор среди трёх сыновей Геракла от женщины-змеи: только один из них способен натянуть лук, оставленный героем, и надеть его пояс, и в результате становится царём Скифии (Геродот. История IV, 10. Л. 1972). Примечательно, что в «Махабхарате» есть пример «отрицательного отбора», когда недостойный кандидат не выдерживает испытания оружием. Вот как Кришна рассказывает Юдхиштхире о попытке «злодушного» Ашваттхамана, сына Дроны, завладеть небесным оружием Кришны, его знаменитым диском: «Стремглав он бросился к чакре, схватил ее левой рукой, но не смог даже сдвинуть с места, о неколебимый! Тогда он попытался взять ее правой, но, несмотря на все усилия, не удалось ему завладеть ею. Злоумнейший Драуни» (патроним Ашваттхамана – А. И.), «прилагая все свои силы, не смог ни поднять, ни подвинуть (чакру); истратив все силы, о бхарата, он утомился и отступил» (Мбх X, 12, 21–23).

Повествование о свершениях героического детства персонажа не в виде единичного мотива или механически нанизываемых составителем разрозненных эпизодов из числа указанных выше, но в виде сюжетно обоснованного комплекса таких мотивов, как мы видели на примере Тесея и, особенно, Арджуны (детский подвиг – спасение наставника – обретение оружия – пророчество), встречается нечасто, но тем больше интереса представляют подобные примеры. В ирландском эпосе друид Катбад предсказывает, «что доблесть и слава станут уделом того юноши, что примет сегодня оружие, но скоротечны и кратки будут его дни на земле» («Похищение быка из Куальнге» М. 1985). Подслушав предсказание, юный Кухулин «отбросил свои игрушки» и поспешил к своему дяде королю Конхобару с требованием получить оружие, солгав для убедительности, что делает это по совету друида. Далее следует ещё один упомянутый выше характерный мотив испытания/ выбора оружия богатырём: один за другим четырнадцать наборов боевого оружия – два копья и меч – «вдребезги разлетелись в руках Кухулина», пока могучий король не вынес «свой собственный меч, щит и копья»; за оружием последовали семнадцать колесниц, «и ни одна не устояла перед ним», пока герой не получил королевскую колесницу и упряжку. В сюжете с Кухулином присутствует инверсия: обретение оружия оказывается следствием пророчества, а не наоборот, как в случае Арджуны. И если Кухулину пророчество явно говорит не только о свершениях, но и о судьбе героя, то о судьбе Арджуны до поры говорят только тёмные намёки. Сходство же состоит в том, что и к обретению оружия, и к пророчеству для обоих юных героев непосредственное отношение имеют их мудрецы-воспитатели, будучи, соответственно, друидом и брахманом и, очевидно, имея доступ к потусторонним сведениям.

Далее Кухулин получает новую порцию пожеланий-пророчеств (напоминающих акт воинской магии) в связи с обретённым оружием: «…Пусть дарует оно торжество и победу, да первым омоется кровью в бою!..». Затем неуёмный семилетний мальчишка, не слезая с колесницы и не выпуская оружия из рук, отправился на границу королевства, где в сражении отомстил троим могучим воителям за гибель своих соплеменников. Итак, полностью блок мотивов детского богатырства для Кухулина выглядит следующим образом: пророчество – обретение оружия – испытание оружия – пророчество – защита соплеменников. Комплекс эпических мотивов такой полноты, втиснутый в короткий рассказ, и ограниченный одним днём жизни юного героя, следует признать уникальным. Объяснение состоит в том, что уникален и сам герой, и сага использует нагромождение эпических мотивов, чтобы стандартными художественными средствами, находящимися в распоряжении сказителя, показать эту уникальность. Поясним, что под уникальностью мы понимаем выдающуюся доблесть повзрослевшего Кухулина, способного семнадцати лет в одиночку сдерживать атаку трёх вражеских армий, где, кстати, тоже присутствуют выдающиеся герои. Сходным образом иранский эпос готовит аудиторию к появлению первого витязя сказания: рождению Ростема предшествует пророчество вошебной птицы Симорг о его силе и доблести; за день младенец вырос как годовалый; девяти лет убил палицей бешеного слона, затем захватил вражескую крепость, отомстив за гибель своего прадеда Неримана; позже последовало обретение героем оружия и богатырского коня («Менучехр», «Гершасп». «Шахнаме» т. I, М, 1957). Щедрые предзнаменования и предсказания, сделанные Ростему, реализуются, и в его послужном списке окажутся не только бесчисленные витязи и целые армии, но и сверхъестественные существа: дракон, ведьма, дивы (могучие демоны иранской мифологии). В соответствии со сходным блоком мотивов великий герой древнеиндийского сказания «Рамаяна» совершает первый подвиг, по требованию риши Вишвамитры убив могучую и вредоносную якшини Тараку («Рамаяна» I, 26), после чего получает посредством Вишвамитры огромный арсенал божественного оружия (от Ямы, Дхармы, Индры, Вишну, Калы, Шивы, Брахмы, Нараяны, Варуны, Агни, Сомы и других небожителей) (там же, 27) и с помощью новообретённых средств избавляет лесных аскетов от страшных ракшасов (там же, 30). Не менее впечатляющие подвиги предстоят Арджуне, и сказание, очевидно, готовит аудиторию к тому, что младший сын Кунти займёт пьедестал первого витязя.

Важнейшей принадлежностью эпического героя является его прозвище, отражающее или предвещающее его свершения и нередко замещающее его «детское» имя. Так Парис становится Александром, отразив набег разбойников, Сетанта – Кухулином, расправившись с чудовищным псом, а могучий и воинственный Деваврата – «Наводящим ужас» – Бхишмой. Младенца Алкея, задушившего двух подосланных мстительной Герой змей, аргосцы назвали Гераклом («прославленный Герой»). Арджуна («яркий», тот же индо-европейский корень, что в древнегреческом арги – «сверкающий», хеттском харки – «светлый» и в лат. argentum – «серебро») необычайно богат прозвищами, отражающими блестящую карьеру первого витязя. В своё время Арджуна, не страдая излишней скромностью (что типично для эпических героев, за примечательным исключением русских богатырей), сам с удовольствием перечислит и объяснит своему временному вознице царевичу Уттаре свои прозвища: «Так как я, покорив все страны и захватив всё имущество, жил в богатстве, то поэтому меня называют Дхананджая (Завоеватель богатств). Так как я выступаю в сражении против (царей), несокрушимых в битве, и никогда не возвращаюсь (с поля битвы), не победив их, поэтому меня знают как Виджаю (Всепобеждающий). Так как в мою колесницу, когда я сражаюсь в бою, впряжены белые кони в золотых доспехах, поэтому я (зовусь) Шветавахана (Разъезжающий на белых конях). Так как я родился… в день, когда созвездия Уттара-и Пурвапхальгуни пришли в соприкосновение, поэтому меня знают как Пхальгуну (Родившийся под созвездием Пхальгуни)» (Льва – А. И.). «Так как некогда, когда я сражался с могучими демонами, Шакрой была мне возложена на голову диадема, поэтому меня называют Киритином (Увенчанный диадемой). Так как я, сражаясь, никогда не совершал отваратительного поступка, поэтому меня знают среди богов и людей как Бибхатсу (Испытывающий отвращение). Так как обе мои руки способны нарягивать лук Гандиву, поэтому меня называют среди богов и людей Савьясачином (Одинаково ловкий и на левую руку). Так как моя яркая внешность редко встречается на земле в четырёх её пределах и я совершаю дела безупречные, поэтому меня знают как Арджуну (Яркий во всём). Так как я неприступен и неодолим…так как я сын Пакашасаны» (Индра – А. И.), «поэтому я известен среди богов и людей под именем Джишну (Победоносный). И десятое имя – Кришна (Тёмный) дал мне мой отец из-за привлекательности смуглого мальчика очаровательной, сияющей внешности» (Мбх IV, 39,11–22). Отметим два обстоятельства. Прежде всего, несмотря на похвальбу собственной красотой, всё же большинство имён Арджуны непосредственно связано с его воинской доблестью, и их число беспрецедентно. Кроме того, прозвище Кришна объединяет его со знаменитым кузеном; когда они будут споборствовать, сказание нередко будет относиться к побратимам как к «двум Кришнам», подчёркивая их трансцендентную связь.

Теперь обратимся к внебрачному сыну Кунти. Вот как описан младенец Карна: «…В положенный срок прекраснейшая из женщин, оставшись девою благодаря милости бога, родила мальчика, похожего на бессмертного. Он был облачён в доспехи, (в ушах его) сверкали золотые серьги, глаза у него были львиные, а плечи – как у быка. Словом, (сын Сурьи был) вылитый отец» (Мбх III, 292, 5) (курсив наш – А. И.).

Итак, Карна не менее Арджуны отмечен счастливыми признаками и вдобавок родился в золотом панцире и с золотыми серьгами, приросшими к ушам; эти магические предметы – дар Сурьи – делают его неуязвимым; происходят они из амриты (небесного напитка бессмертия), добытой богами и асурами в мифологическое время при пахтании океана. [Ср. описание рождённого от бога Ра младенца, которому суждено стать фараоном: «…Его члены – в золоте, его головной платок – из настоящего лазурита» («Царь Хеопс и волшебники» «Сказки и повести Древнего Египта» Л. 1979). «Врождённые» драгоценности указывают и на божественное происхождение, и на великую долю]. По аналогии с Арджуной, сказание не даёт ускользнуть от внимания аудитории неясной пока «предназначенности» Карны: «Волны Ганги принесли корзину с младенцем в город Чампа, в ту его часть, где жили суты. (Корзина) уберегла того младенца с чудесным панцирем и серьгами, что вышли из амриты, с его провидением назначенной (необыкновенной) судьбой» (Мбх III, 292, 26–27) (курсив наш – А. И.). Далее, наречённое при рождении имя Васушена позже будет заменено взрослым – Карна; детское имя связано с пророчеством, а взрослое – с подвигом, что будет объяснено в своё время (подробнее об эпических мотивах в отношении Карны см. А. Ибрагимов. Образ Карны в «Махабхарате». Разыскания о трагическом герое индийского эпоса. М. 2009). Карна – приёмыш в семье суты, но божественное происхождение даёт себя знать: «…Вырастая, он становился могучим и искусным во всех видах оружия» (Мбх I, 104,16). Источник искусства Карны во владении оружием, кстати, тот же, что и у Арджуны: «…Царевичи пришли тогда к Дроне, лучшему из дваждырождённых, чтобы обучаться военному искусству…Также пришёл к Дроне и (Карна), приёмный сын Радхи из касты сутов» (Мбх I, 122, 47).

Важнейшей деталью биографии Карны, отличающей его от Арджуны, является его доля подкидыша. Примеры брошенных и чудесно спасённых младенцев в сказаниях самых разных народов бесчисленны, приведем, как наиболее яркий, пример «предельного» сиротства, предвещающего великую судьбу: легендарный основатель династии датских конунгов и дед вполне исторического короля Дании Горма Старого (ок. 936–958/959) Кнут Найденыш был, как можно полагать, благородного, но совершенно таинственного происхождения: «…Они увидели младенца…Голова его была повязана шелковой лентой, на лбу был большой узел, а в нем золотое кольцо весом в один эртуг» (9 гр. – А. И.). «Младенец был завернут в драгоценную ткань» («Сага о йомсвикингах» 1. М.-СПб. 2018). По аналогии можно заключить, что Карне, с его драгоценными серьгами и панцирем, также уготована великая судьба. Не обойдён подкидыш и пророчествами. Небесный отец Карны говорит, что на земле не будет «равных ему по силе», и ещё раз подтверждает, обращаясь к Кунти: «Я всё исполню, о прекраснобёдрая! Ты родишь сына, первого среди воинов, а сама останешься девой» (Мбх III, 291, 25) (курсив наш – А. И.).