— Это Зейн получил недельную дисквалификацию. — Финн подталкивает вилку. — Так как он нанёс первый удар.

Мои плечи напрягаются.

— Это нормально — винить меня.

— Винить тебя за что? — Финн балансирует на локтях. — Он решил защитить тебя, поэтому мы все тебя защищаем. Вот как это бывает.

Моё горло сжимается.

Он отталкивает еду.

— Это было здорово. Спасибо, что поделилась.

Я киваю.

Он идёт к холодильнику, берёт бутылку с водой и направляется к лестнице. Я ставлю тарелку в раковину и заливаю её водой, чтобы она отмокла. Когда двигаюсь, чувствую, что кто-то смотрит на меня.

Поднимаю глаза.

Финн застыл у основания лестницы, наблюдая за мной. Свет падает на его острые скулы и заставляет блестеть его миндалевидные карие глаза.

Жду, чувствуя, что он собирается что-то сказать.

— Зейн всегда был одержим идеей делать то, что, по мнению людей, ему делать не следует. Если ты скажешь ему, что он не может получить что-то, он убьёт себя, чтобы заполучить это.

— Он бунтарь.

— Он идиот. — Губы Финна смягчаются по краям. — Но он храбрый. Гораздо больше, чем я или Датч. Он не сдерживается. Не раздумывает. Просто идёт напролом.

— Идеальный способ пострадать.

— Или идеальный способ почувствовать себя живым.

Я смотрю на брата Зейна, ощущая в груди бурю тёмных эмоций.

— Ты — то, чего он не может иметь. Ты ведь знаешь это, правда?

— Знаю.

— Но с тобой все по-другому.

У меня пересыхает во рту.

— Что ты имеешь в виду?

— Впервые в жизни я не думаю, что Зейн, желая тебя, имеет какое-то отношение к тому, что это неправильно

Вздрагиваю, когда слышу слово «неправильно».

— Но это так.

— Ему восемнадцать. Законно…

— Он студент. А я его учительница. Мы не любовная история, Финн. Мы — скандал. А скандалы могут существовать только в темноте.

— Нет, если ты убедишь всех, что свет горит.

В моём мозгу что-то дрогнуло.

— Убедить всех… — Взволнованно бормочу я. — О боже!

Финн смотрит на меня как на сумасшедшую.

— Финн, ты невероятен!

Бросаюсь вперёд, хватаю его за лицо и целую в щёку. Его глаза расширяются, но я уже пролетаю мимо него.

В своей комнате достаю доску и просматриваю фотографии, сделанные мной в подвале.

Как нарушить правила на виду у всех?

Убедить всех, что свет горит.

Финн прав. Если говорить всем, что то, что неправильно, — правильно, в конце концов они поверят. Более того, они будут спорить с каждым, кто попытается убедить их в обратном.

Мои пальцы перебирают распечатанные файлы.

Сердцебиение колотится в ушах.

Исследуя подвал, я нашла старые административные документы, в которых упоминался «Проект Благодарность».

Они представляли собой длинные описи — вина, украшений, чашек, еды, услуг по уборке. Я взяла фотографию из принципа, но не ожидала, что она попадёт в цель.

— Я знаю, что она у меня есть. Где, где? — Бормочу я, листая распечатанные фотографии.

Проект «Благодарность» — это санкционированная школой встреча между донорами и студентами-стипендиатами.

За годы учебы в Redwood Prep мы со Слоан посетили несколько таких встреч и думали, что это просто очередной способ школы унизить нас, но что, если это было нечто большее?

— Давай. — Шиплю я.

Когда я рылась, то нашла тонну счетов за проект «Благодарности».

Тогда думала, что все эти документы — просто копии оригиналов, но теперь…

Наконец я наткнулась на один.

В верхней части страницы напечатаны слова: «Проект «Благодарность»». Там есть список предметов, предположительно использованных для этого конкретного события.

— Дата. — Бормочу я.

Вот.

Я беру телефон и прокручиваю старый календарь. Официальные ужины проекта «Благодарность» проходят в декабре или начале января.

Этот счёт датирован мартом.

Меня охватывает тревожное предчувствие.

Я приближаюсь к чему-то большому.

— Имена, имена.

Провожу большим пальцем по бумаге.

Имен нет.

— Проклятье!

Начинаю опускать страницу.

И тут же поднимаю её обратно.

Мои глаза сужаются на серии цифр.

Я бы узнала эту последовательность где угодно.

Это студенческий билет Слоан.

ГЛАВА 26

ЗЕЙН

Быть отстраненным не так уж и плохо.