– - Вот, представляете, господин Купер, если бы мы добрались до Тиатаки...
– - Он метнул полный горечи и сожаления взгляд в сторону самолета.
– - Представляете, мы бы поместили этот прибор в развалины дома... и если под ним еще кто-то был жив, даже в нескольких метрах... кто-то, в ком хотя бы чуть-чуть, едва-едва теплилась бы жизнь, хотя бы совсем слабо, но еще билось сердце; мой прибор сразу же отметил бы это. И мы могли бы тогда спасти человека. Вы убедились теперь, -- продолжал он, как бы извиняясь, -- что это вовсе не шпион. А если он и шпионит, то делает это во благо.

– - Не придавайте значения всему, что я говорил в редакции, инженер, -возразил я.
– - Это было... сказано только потому, что мне не хотелось никуда ехать.

– - Как? Вы не хотели ехать в Тиатаку? Вас не интересовал эксперимент?

– - Напротив, интересовал и очень интересует. Но была не закончена другая работа, и вы понимаете... Кстати... тут у меня есть одна вещица, которая вам, наверное, покажется интересной...
– - я сунул руку в карман.
– Хочу показать вам одну штуковину...

– - Штуковину?

– - Я просто не знаю, как ее назвать... Никогда не видел ничего подобного, но вы-то, конечно, сразу поймете, что это такое. Может быть, даже точно знаете, для чего она предназначена.
– - Я показал инженеру находку Дега.
– - Вот она.

– - О, разрешите полюбопытствовать.
– - И он, наморщив лоб, принялся рассматривать эту штуковину. Взглянул на меня, потом снова на странный предмет, лежавший на моей ладони.
– - Нуте-с, что же это такое...
– пробормотал он.

Я пояснил:

– - Это лежало вон там, возле камня. Возьмите в руки... только осторожно, -- предупредил я, -- это тяжелое.

Финкль издал изумленный возглас. Он не ожидал такой тяжести в столь крохотном предмете и едва не уронил на землю. Растерявшись, инженер смущенно пробормотал:

– - Но... я не могу понять... и хотел бы знать, как же это удалось... изготовить такое, невероятно тяжелое... Интересно...
– - Он замолчал, продолжая вертеть в руках это нечто. Казалось, у столь странного предмета не было ни верха, ни низа и вообще никаких сторон. Совеем как у картин модернистов, которые мне нравятся именно за то, что их можно повесить как угодно, и не будет никакой разницы.

Однако это была отнюдь не абстрактная скульптура. Финкль поднял на меня отсутствующий взгляд. Мысли его витали где-то очень далеко.

– - Не понимаю!
– - взволнованно проговорил он.
– - Просто не понимаю... А ведь я не год и не два занимаюсь механикой...
– - Я видел, что в эту минуту он забыл, даже про свой прибор, с которым все еще возились Эванс и Сильвия.
– - Совершенно не понимаю, что это может быть... Никогда не встречал ни подобной формы, ни такого материала... Нет! Никогда. Абсолютно никогда!

– - Дайте взглянуть, -- попросил Джей, подходя к нам. Финкль нерешительно протянул ему непонятный предмет.
– - Ого, какой тяжелый, черт возьми! Странно, не правда ли?
– - Джей почесал затылок.
– - Знаете, мне кажется... да... мне кажется...

– - Что тебе кажется, Джей?
– - спросил я. Было бы чрезвычайно любопытно узнать ответ от этого сорокапятилетнего тучного ребенка с весьма низким лбом.

Он улыбнулся:

– - Мне кажется, это похоже на одну из тех вещиц, какие недавно показывали по телевизору, -- помните? Кто угадает, что это такое, получит приз и...

Финкль едва ли не со злобой снова взял странный предмет.

– - Согласен, согласен!
– - воскликнул он, еще раз внимательно осматривая его. Затем, взглянув на меня, попросил: -- Вы позволите мне изучить эту вещь в моей лаборатории, когда вернемся домой? Покажу и кое-кому из своих коллег. Я действительно не могу понять назначение этой машины.

– - Машины?
– - удивился я. Он кивнул.

– - Да, а вы разве не знаете, что даже простой винт -- это уже машина. Но этот предмет... мне кажется, бесконечно сложнее любого винта. Мне также очень интересно узнать, -- задумчиво продолжал он, -- кто же способен создавать столь тяжелый сплав...
– - И он возвратил вещицу мне.
– - Держите. Благодарю вас.

Финкль вернулся к своему прибору, а мы с Дегом опять уселись на ящики, сложенные возле большого камня. Посмотрели на самолет -- хромой и недвижный. Солнце безуспешно боролось с плотной завесой облаков, которые, казалось, застряли между горных вершин. В нескольких километрах отсюда солнцу, похоже, удалось одержать небольшую победу -- неожиданно на землю упало несколько серебристых лучей. Самолет, где укрылась Астрид, обуреваемая Бог знает какими мыслями и какой тревогой, слегка заблестел. Все вокруг было проникнуто непередаваемой печалью.