Нелли всю аж передернуло.

— Хорошо, что я не поехала на похороны, — сердито сказала она. — Видеть не желаю эту Нину Аркадьевну. Не могла похоронить дочку по-человечески. Нельзя же экономить на похоронах.

— А я не согласна, — возразила Маруся. — Кладбище, конечно, обходится дороже, но дело не в этом. Вот мне бы лично не хотелось, чтобы какие-то черви епэрэсэтэ, жрали мою плоть.

— А плоти у тебя хоть отбавляй, — вставила я.

— Что есть — то есть, — миролюбиво согласилась Маруся, — но я о другом. Как представлю, епэрэсэтэ, что предстоит лежать и гнить, противно становится. Кремация гигиеничней.

— О чем вы говорите, — возмутилась Нелли. — Какая разница, что будет после нашей смерти.

— Ну ты же этот вопрос подняла, — напомнила я. — Нина Аркадьевна тоже решила, что разницы нет, и выбрала, что подешевле.

— Да-а, как представлю, что Клавдия отмучилась, страшно становится, — вновь прослезилась Маруся. — Зачем живем? Для чего? Епэрэсэтэ! К чему суета, когда так просто, в любой миг можем умереть. И все умрем. Обязательно.

Она махнула рукой.

— А, девочки, зачем об этом, — сказала Нелли. — давайте лучше еще раз помянем покойную. Мы охотно помянули.

— Ничего не осталось после Клавдии, — закусывая селедочкой, посетовала Маруся. — Ни живой души. Нелька хоть Саньку после себя оставит, а мы, старушка, тоже уйдем без следа.

— Да-а, — вздохнула я. — Твоя правда. Бездарно мы прожили жизнь.

— Мы хоть любили и были любимы, а у Клавдии и этого, считай, не было, — осуждающе покачала головой Нелли. — Только, бедняга, влюбилась, только к жизни подобралась — и вот вам, упала с балкона, — заключила она.

— Да ну!!! — изумилась Маруся.

Она застыла, так и не донеся до рта ложку с хрустящей квашеной капустой. Маруся обожала квашеную капусту и не признавала вилок.

— Епэрэсэтэ! Неужели Клавдия втрескалась? — с недоверием спросила она.

— И здесь ей не повезло, — успокоила я Марусю. — Вчера читала письма, адресованные покойной предметом любви. Мужчинка не дурак. Решил поправить свои дела, продав квартиру, купленную нашей бабушкой. У меня сомнений не возникло, на чем держалась эта любовь, а Клавдия еще гадала, насколько сильны его чувства. Ох, и наделала бы она глупостей, если б не этот балкон.

Сообщением своим я до смерти заинтриговала подруг. Они долго уговаривали меня позволить хоть одним глазком взглянуть на эти письма, но я была непреклонна.

— Роман длился около года, — сказала я, — потом ее Дима уехал, поставив условие: Клава продает квартиру и едет к нему. Без квартиры она ему не нужна, вот все, что могу вам сообщить.

— Да-аа, — вздохнула Маруся, — все мужики сволочи. Даже мой Аким.

— Не все, но в подавляющем большинстве, — уточнила Нелли. — Раз уж речь зашла о мужиках, скажу я вам вот что…

И тут я вспомнила, что не позвонила Денису.

— Ой подождите, — крикнула я и бросилась набирать номер.

Очень долго раздавались длинные гудки; Когда я уже собралась вешать трубку и нестись на другой конец города, услышала наконец-то голос Дениса. Он был тих и странен.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила я.

— Прекрасно, — заплетающимся языком ответил Денис. — Лучше не бывает.

— Ты поел?

— Да.

Ответ мне показался излишне лаконичным. Хотелось подробностей.

— Что ты ел? — с огромным интересом спросила я. — Щи? Плов?

— И винегрет, и пирог, — пролил бальзам на мое сердце Денис.

— А почему так ненормально разговариваешь? Что с твоим языком?

— Он заплетается.

— Слышу, что заплетается, и хочу знать, почему? — строго спросила я.

— Пьян, — признался Денис.

Я закрыла трубку рукой и пояснила подругам:

— Мой братец напился вдрабадан.

— Денис в Москве? — удивилась Нелли. — Да, Нина Аркадьевна прислала его сторожить квартиру, — сообщила я.

— Соня, ты где? — тем временем надрывался на том конце трубки Денис. Я рассердилась.

— Да здесь я, здесь. Зачем ты напился, дурачок? Ты же не пьешь.

— Знаю, — согласился он, — но здесь обнаружилась бутылка орехового ликера. Соня, так тоскливо так тоскливо. Ты прости меня.

Я удивилась.

— За что?

— Соня, я тоже люблю тебя. Сестричка, я очень люблю тебя. Ты такая хорошая, заботливая и вообще. На плите стоит твой борщ…

Я пришла в ужас.

— Как? — завопила я. — Ты до сих пор не поставил щи в холодильник? Они же прокиснут.