— У нас говорят, что хорошее вино утешает, а лучшее — веселит, — говорит он.

— Разве дело только в вине?

Мы застываем в шаге от стойки, словно забыв, что можно устроиться на стульях, положить сумочку, закинуть ногу на ногу, встряхнуть волосами, улыбнуться, рассказать что-нибудь легкое и забавное, ненароком коснуться руки.

Сделать все то, что делают в баре мужчины и женщины, которые знают, чем закончится вечер, но все-таки играют в эту вечную игру во флирт.

Но мы постоянно цепляемся друг за друга взглядами, пальцами. Качнувшись соприкасаемся бедрами, дышим одним воздухом, напоенным соком винограда.

— Можно задать один вопрос? — медленно говорит он.

— Всего один?

— Вокруг тебя сегодня было целых трое мужчин, смотрящих на тебя не безразлично. Кто же из них — твой?

На мгновение опускаю глаза, пряча в них отблески стыда.

Но поднимаю и наглею:

— Тогда я тоже задам вопрос, на который ты пообещаешь ответить!

— Любой.

Он отпивает глоток вина, которое пачкает его губы темно-красным, и мне так хочется его слизнуть…

— Кто ты такой? — торопливо спрашиваю я. Понимаю, что получилось путано и пытаюсь уточнить: — В смысле, ты тут главный или…

— Человек, который сегодня купил компанию, сделавшую твою любимую игру, прерывает он меня спокойно.

— Что?! — ахаю я. — Как? Когда? Что ты будешь с ней делать?

— Превращать в эффективное предприятие, которое поддерживает волшебный мир, который ты создала.

— Я создала? — удивляюсь. — Я только перевела.

— Да… «Только», — усмехается он. — Именно поэтому мне уже нажаловались на российский филиал, который во время разработки национального дополнения присылал столько правок, что половина программистов работала на них. Ни одной модели здания, внешности местного жителя, квеста не было одобрено с первого раза.

Где-то на полпути он переходит на английский. Видимо, работу ему проще обсуждать так.

— Нет, ну а что мне было делать! — защищаюсь я. — Если они присылают православный храм с матрешками вместо куполов! Если у них сарафаны на героинях — это перекрашенный корейский ханбок! А что они сделали с квестами, которые я попросила! У меня была богиня весны, у которой разбежались кролики из загона, а мне прислали богиню весны, у которой проблема с собачками — они не могут покакать!

От возмущения я делаю длинный глоток вина, едва чувствуя его вкус. Тепло разливается по коже, язык становится бойким, а возмущение — сильнее.

— Прости, что? — он хмурится.

Я надеялась, что на собачках он улыбнется. Все мои знакомые ржали, как кони, когда слышали эту историю.

Но из песни слова не выкинешь, и я развожу руками:

— Я в курсе, что у азиатов другие отношения с физиологическими потребностями, но как объяснить нашим игрокам, почему в дополнении по мотивам славянской культуры бегают собачки, которые не могут просраться?!

— Я так и думал, что проект вела ты.

— Нет, конечно! Я просто редактировала! — открещиваюсь я. — И не так уж много было правок! Где могла, я просто переписывала текст, не дергая никого. И даже скрипты сама переделывала. Но не оставлять же эти псевдо-сарафаны?

— Игроков за пределами России намного больше, а им нужна не достоверность, а яркость, — говорит Дионис, и в мой бокал льется темный водопад с розовой пеной.

— Ну разумеется, ты скажешь именно это! — киплю я. — Владельцев интересуют только деньги! Знаешь, у нас есть такое выражение «пипл хавает». Вот пока он хавает — качество никого не волнует. Но я не миллионерша, которая может купить целую компанию! У меня другие интересы.

— Какие же? — в его голосе появляется оттенок холода, но вино развязало язык и связало осторожность.

— Сделать хорошую игру! Не успешную, а качественную!

— Это твоя мечта? — он разворачивается спиной к стойке и опирается на нее локтями. Вино в его бокале словно бесконечное, хотя он часто прикладывается к нему. — Может быть, тебе создать свою собственную игру?

— Может быть! — хорохорюсь я. — И это не смешно! У нас, знаешь, в индустрии принято смеяться над людьми, которые на собеседованиях говорят, что пришли делать «игру мечты». Мол, это так наивно и глупо. Игры должны приносить деньги! Никому не нужны квесты, которые пройдет один процент игроков, сосредоточьтесь на том, что заставит остальные 99 % оплатить абонемент! А я хочу, чтобы в мою игру возвращались даже спустя двадцать лет!

Я чувствую, как пылают щеки и щиплет губы вино. Кусаю их, но Дионис больше не обжигает их взглядом и не притягивает меня к себе.

— Это действительно не деловой подход, — говорит он, небрежным жестом смахивая со лба непокорный завиток.

Вместо того, чтобы встать на цыпочки, закрутить крутой локон вокруг пальца и снова поймать сочные губы, я…

Я продолжаю спорить.

Теперь понятно, почему я не замужем?

— Вот поэтому ты меня никогда не поймешь! — выдыхаю я. — Ты можешь купить одну игру, вторую, третью, четвертую. Можешь сделать из каждой игру мечты или копилку с золотом. Можешь продать все игры и купить водочный завод. У богатых столько возможностей, что они перестают мечтать, а только планируют. А у меня — да, есть мечта! И то, что она недостижима, делает ее только ценнее!