— Фролова.

Я неохотно повернулась. Мой сосед ушел в туалет, и Ник воспользовался этим, плюхнувшись в кресло рядом.

— А?

— Не хотел при Гришеньке говорить, — вздохнул он. — Но думаю, будет честно тебя предупредить.

Тоскливое ощущение разлилось в груди, где только что пылал огонь. Я уже догадывалась, что он скажет.

— Руслан Мальцев предупредил, что нам не понравятся последствия, если ты продолжишь у нас работать. Марк отличный мужик, но менять тебя на свою компанию не будет.

— Даже из принципа? — спросила я с надеждой.

Бывший спецназовец ведь не будет прогибаться под борзого богатея. Не? Не? Не?

— Если бы Рус ни с чего на тебя взъелся — сработало бы, — покачал головой Ник. — Но как только Марк узнает историю с переломанными ногами…

Понятно. Больше, чем борзых богатеев, Марк Евгеньевич ненавидит отморозков вне закона, мнящих себя мстителями. Как мой брат.

Жужжание в голове стало громче, а тающий привкус вина во рту сменился кислотой.

Я уткнулась в ладони, жалея обо всем сразу — о том, что полетела в Корею, о том, что когда-то встретилась с Русом, о том, что начала играть в эту игру и о то, что вообще родилась.

— Но у меня есть идея, — пробился через мое отчаяние голос Ника.

Глава двадцать вторая. Парод

Дионис

Ее нет. В комнате остался лишь ее аромат — ни на что не похожий. Не цветочный, не сладкий, не пряный. Не с чем сравнить — и потому негде найти.

Лишь аромат — Ариадны нет.

Мятежной, дерзкой, страстной, увлеченной девушки, у которой так горят глаза, что невозможно оторвать взгляд. Она даже не замечает, что где бы она ни появлялась — все головы поворачиваются в ее сторону. Она притягивает, она пленяет, она заставляет ревновать и завидовать. И даже желать уничтожить конкурентов — или ее саму. Некоторым кажется, что это ее вина — но это лишь их собственная темная сторона жаждет обладать редким сокровищем.

Не утруждаясь обернуть бедра полотенцем, снимаю трубку телефона и нажимаю кнопку вызова лобби.

— Нет, мы не можем сказать вам по имени, в каком номере остановился гость, это политика компании, — щебечет нежный голосок на безупречном английском, хотя я вообще-то задавал вопрос по-корейски.

Уже по одному этому можно догадаться, что дальнейшие переговоры бесполезны — хоть намекай, что стоит посмотреть, из какого номера звонок, хоть проговаривай по буквам свою фамилию, хоть призывай управляющего. Если корейцы уперлись в свои правила, планы и инструкции — сдвинуть их сложнее, чем ослика на горной тропе.

Но я все равно делаю несколько попыток достучаться до разума хостесс, теряя драгоценное время. Оно утекает ручейками сквозь пальцы и впитывается в серый пепел на равнинах Аида.

Забываю о вежливости, бросая трубку без прощания.

Натягиваю джинсы, игнорируя футболки и рубашки, и спускаюсь в лобби лично.

А вот в лицо они меня помнят и всей сменой выстраиваются в линеечку, низко кланяясь и начиная щебетать витиеватые приветствия.

И сразу никаких вопросов, зачем мне конфиденциальная информация. И сразу — получаю все сведения про Ариадну Фролову и ее коллег, начиная от номеров паспортов, заканчивая номерами комнат. Которые мне и нужны.

Но — увы. Когда я поднимаюсь на нужный этаж, дверь с заветными цифрами распахнута настежь, а внутри глухо гудит пылесос. В лобби мне с привычным азиатским наивным коварством «забыли» сказать, что гости уже выехали.

Я же не спрашивал!

Пока машина везет меня в аэропорт, стискиваю зубы, чувствуя азарт охоты, поднимающийся из глубины нутра. Я всегда знаю, когда нахожу уникальный самоцвет. Если бы я давал гранты только на те проекты, которые нравятся лично мне — у нас был бы беспрецедентный процент успеха. Но так неинтересно.

Зато мой отец не стеснялся выкупать необработанные камни прямо с рудников и продавать потом на аукционах дороже в неприличное количество раз. Собирал картины, которые становились на порядки дороже с каждым десятилетием. И даже в юности подружился с теми, кто к старости превратился в самых влиятельных людей страны.

Я разбирался только в играх, и мне не казалось, что это продолжение семейного дара. Просто сразу видно — интересно в это будет играть или нет. Еще на этапе, когда какой-нибудь сутулый парнишка со взглядом крота, впервые выбравшегося на поверхность из своих тоннелей, приносит первый корявый дизайн-документ. Не структурированный, без иллюстраций, без намеков на монетизацию. Но в нем уже спит искра, которая заставит играть сутками, забывая о еде и работе.